Ситуация нервировала своей непонятностью: с одной стороны, лейтенант не настолько пьян, чтобы море ему казалось по колено, а водители и пассажиры «Дерринджеров» – мелкой безответной шушерой. Но в то же время нет ни единого признака, что эта троица вознамерилась меня всерьез брать.

Оставалось лишь одно – предоставить событиям развиваться своим естественным ходом, и действовать по обстановке.

– Вы, Юрий Сергеевич, нарушили ограничения скорости, установленные на этом участке дороге, – стандартной фразой проинформировал меня лейтенант, возвращая документы (именно такое имя с отчеством были там указаны). – Максимальная скорость здесь сто двадцать, а вы держали сто двадцать шесть… Желаете взглянуть на показания прибора?

Вполне может быть, что лейтенант не врал, хотя правила я старался соблюдать. Но стражи дорог обычно на такие мелочи внимания не обращают, считают их укладывающимися в допуски.

Я изобразил скорбную мину и помотал головой – дескать, абсолютно доверяю родной милиции и ее приборам.

– И подфарник у вас разбит, левый задний, – продолжал перечислять мои прегрешения лейтенант.

Ну, допустим, не разбит, а всего лишь треснул, не так-то легко вдребезги разнести подфарники «Дерринджера», даже специально стараясь и вооружившись молотком, – кроме всего прочего, это весьма вандалоустойчивая тачка. Я и сам обнаружил трещину, лишь вернувшись на «тойоте» в гипермаркет. Полуторачасовое пребывание на обочине Царскосельского шоссе не прошло даром – некоторые несознательные граждане очень не любят людей, раскатывающих в роскошных машинах.

Но менты-то могли заметить эту неполадку, лишь подъехав почти вплотную! Так какого черта они ко мне привязались?

– Кроме того… – начал было лейтенант, но тут, перебив его, в разговор вступил старшина, до сих пор стоявший молча. Когда он раскрыл рот, до меня раньше слов долетела мощная волна перегара – и это с двух-то с лишним метров! Силён…

– Юрием, значит, заделался?! – спросил старшина и вновь пошатнулся. В тоне его слышалась ничем не замаскированная ненависть.

В голове моей мгновенно закрутился калейдоскоп лиц – неужели я где-то и когда-то встречался с пьяным недоумком? Встречался, имея совсем другие анкетные данные? Носить имя Юрий преступлением не является, если носишь его законно, но «заделаться» – явственный намек на самозванство… Увы, феноменальной – прямо-таки фотографической – зрительной памятью Андрюшки Буравчика я не обладаю…

– Не узнаешь, Владик? – прямо-таки проскрежетал старшина. – Не помнишь меня, сука позорная?

И тут-то наконец я всё понял. Точнее, всё вспомнил…

Даже норковая шубка сидит на ней не так, как на остальных женщинах – все прохожие останавливаются и смотрят ей вслед…

Жорж Сименон, «Сын»

По адресу регистрации Германа Мокрецова, совпадающему с адресом фактического проживания, Козерог и Юрик Митько прибыли не сразу. Едва оказались вне начальственной видимости, Козерог тут же заявил: спешить ни к чему. Напротив, стоит выждать час-полтора, чтобы с гарантией застать клиента дома. За Буравчиком водится такой грешок: пахать на подчиненных до седьмого пота. И если они с Юриком слишком рано вернутся – еще куда-нибудь зашлёт, с него станется. А у него, Козерога, между прочим, через три дня годовщина свадьбы, а подарок еще не куплен, так что…

Юрик не стал возражать, и следующий час был посвящен выбору подарка, – кухонного комбайна, – его оплате и оформлению доставки в праздничный день. Лишь потом напарники отправились к Мокрецову.

Обитал бывший студент в редкостном гадюшнике – в блочном доме эконом-класса, возведенном четверть века назад. Строительные компании, специализирующиеся в те годы на дешевом жилье, экономили, как могли и на чем могли, – и на материалах, и на сантехническом и прочем оборудовании, и на оплате труда рабочих, в основном низкоквалифицированных иммигрантов. Результат – уже через десять лет тяп-ляп построенные дома выработали свой ресурс: постоянные аварии водопровода, канализации, лифтов, электросетей… И теперь в блочных «путинках» жили в основном неудачники и аутсайдеры – продать квартиру в таком доме можно лишь за сущие гроши.

Замок на двери подъезда был вырван с мясом. Заходите, гости дорогие… Однако внутри негостеприимно разило мочой. Пожалуй, даже кое-чем похуже. Консьерж? Ох, не смешите… Даже помещение для него проект не предусматривал. Пассажирский лифт вроде бы имелся, но никак не реагировал на нажатия кнопки вызова. Впрочем, вполне возможно, что где-то в шахте навеки застыла не способная к передвижению кабина, оборудование же для ее подъема разворовали либо демонтировали… Судя по всему, прежде подобная история произошла и с грузовым лифтом – проем, ведущий к его дверцам, был заложен кирпичом, и достаточно давно.

Потащились пешком. Уже на втором пролете к обоняемым следам людской жизнедеятельности добавились и вполне осязаемые – экскременты, валяющиеся под ногами.

– Свиньи! – сказал, как припечатал, Юрик. – Ладно лифт, но уж на замок могли бы скинуться, дверь подъезда запереть. А то устроили благотворительный сортир для окрестных ханыг…

Козерог промолчал. Шагать предстояло на девятый этаж. На шестом, не иначе, обитал какой-то тип, не лишенный художественного дарования. Испещрявшие стены похабные надписи и примитивные рисунки сменились монументальными фресками – в основном весьма вольно трактовавшими эпизоды культового стереосериала «Рыцарь-паук». Юрик даже сбился с ноги, засмотревшись на восьмилапого монстра, пожирающего обнаженную блондинку – но при этом весьма активно совокупляющегося с ее нижней половиной.

Еще через пару пролетов оперативникам встретилась первая местная жительница – одышливая старушка, спускавшаяся с какого-то из верхних этажей.

– Добрый день, – приветствовал ее Юрик Митько. – Не подскажете, проживает ли здесь Герман Мокрецов?

– А вам он зачем? – крайне подозрительно осведомилась старушка.

– По делу, – коротко ответил Козерог и махнул перед старушечьим носом красной книжечкой удостоверения ФСР. Открыть ее, впрочем, не удосужился.

Старушка прямо-таки расцвела.

– Живет, живет… Аккурат надо мной и живет. И стучит, стучит, по целым дням стучит!

– На кого стучит? – удивился Юрик. Стукачи обычно своё занятие не афишируют.

– Да на меня же и стучит, гопник отмороженный!

– Куда стучит? – деловым тоном уточнил Козерог. Может, всё проще, может, экс-студент стал активным кляузником, беспрерывано катающим «телеги» то в жилтоварещество, то в муниципальный совет…

Всё и в самом деле было проще, даже еще проще.

– Да кто ж его знает? – пожала плечами старушка. – Может, в стенку, может, в пол… Сколько ж можно? Ну, если приколотить что-то надо, – я понимаю. Но каждый же день – тук-тук-тук…