— Сон у меня вообще некрепкий, нервы сдают, — пояснил он. — Часто просыпаюсь непонятно почему. Но тут было все понятно… Я услышал, как кто-то возится в спальне жены. Синатра спал со мной, в ногах. Как обычно. А вот Ольги рядом не было. Я встал, света не зажигал.

Пошел посмотреть, что она там делает.

Ольга, светя себе маленьким фонариком, рассматривала дверцу вделанного в стену сейфа. Этот сейф Мулевин заказал еще при перепланировке только что купленной квартиры. Дом был выстроен на совесть, перегородки между комнатами — прочные, толстые. Из одной внутренней стены выбили десятка два кирпичей, вмонтировали несгораемую коробку, снабдили ее сложным замком. Сейф к сигнализации не подключался — Мулевин не желал посвящать в такие детали охранное ведомство.

— Я не показывал Ольге, где находится сейф. Значит, она его сама нашла, пока я был на работе. За два дня у нее было достаточно времени, чтобы осмотреть дом. Для того чтобы обнаружить дверцу сейфа, нужно снять со стены плоскую вазу с икебаной. Икебана от этого страдает, конечно…

Он провел гостей в спальню и показал вазу на стене.

Сухие стебли, составлявшие композицию, действительно имели довольно невзрачный вид.

— Жена приедет, переменит, — вздохнул Мулевин. — Она этим занимается. Даже курсы закончила.

Ему явно не очень хотелось продолжать рассказ. Запинаясь, вздыхая, он рассказывал, что включил свет, спросил, как понимать такое поведение. На что Ольга не смогла ответить ничего вразумительного и страшно испугалась.

— А я разозлился. Мне стало ясно, что девица решила меня обокрасть. Как-то сразу вспомнились все эти мерзкие истории с хорошенькими наводчицами… Ну, что я мог сделать? Выкинуть ее за дверь? Наверное, так я должен был поступить. Милицию не вызовешь — она же ничего не украла, тут я был уверен на сто процентов. Все ценности и деньги лежали в сейфе, а она даже не прикасалась к замку — это я сразу понял. Ноя разозлился, что она считала меня таким идиотом! — взволнованно, явно рассчитывая на сочувствие слушателей, вещал Мулевин. — Наверное, Ольга думала, что потом, когда меня обворуют, я не буду поднимать шум. Побоюсь, что жена узнает, как я проводил время с девчонкой… Расчет был неплохой. Наверное, многие на моем месте так бы и поступили.

Мулевин умолк, достал из кармана сигареты, уныло закурил. Следователь попросил разрешения взглянуть на сейф, и хозяин помог ему сдвинуть вазу. Балакирев не был специалистом по сейфовым системам, однако сразу понял — без надлежащих инструментов и опыта эту дверцу не откроешь. Так неужели Ольга обладала и тем, и другим?

«Юная медвежатница? И мы о ней ничего не знали? Ее первое дело? Уму непостижимо!» Помощник несколько очнулся от спячки, подошел и тоже уставился на сейф. Если у него и появились какие-то соображения, то это никак не отразилось на его сонном лице.

— А она сама как-то объяснила, почему рассматривала сейф? — осведомился Балакирев.

— Ничего она не объяснила. Просто не успела ничего придумать… Я знаете что сделал? Оделся, взял на поводок Синатру, собрал немного вещей… И ходу! Поехал среди ночи к приятелю. Тот до сих пор не женат, живет один, мы с ним со школы дружим… Он выделил мне комнату. Я там и жил до двадцатого мая.

— Постойте, а Ольга?

— Осталась здесь. — И Мулевин совсем тихо добавил, что, перед тем как покинуть квартиру, включил сигнализацию. Причем — все датчики. В том числе и те, что фиксировали передвижение из комнаты в комнату. Их включали только тогда, когда семья в полном составе куда-то уезжала. Ведь они реагировали даже на Синатру.

Наступило короткое молчание. Балакирев дикими глазами смотрел на помощника. Тот отвечал ему похожим взглядом — тоже не мог собраться с мыслями. Наконец следователь не выдержал:

— Так вы что — на пять суток оставили ее здесь?! Одну?!

Мулевин развел руками:

— Да. Наказал, так сказать… Собственными силами.

— Погодите, я все еще не понимаю… — Следователь оглядел спальню. — Она отсюда не выходила?

— Нет, провела на этой постели все время. Только не пять суток, как вы сказали. Пять ночей и четыре дня. Утром двадцатого я решил — хватит!

— Но что она тут ела?!

— Ничего не ела. — Мулевин судорожно вздохнул и тут же завелся:

— А как я должен был поступить?! Если бы в милицию заявил — вы бы на меня наплевали, вас такие дела не волнуют! Она же не успела меня обчистить!

А набить ей морду? Тоже не смог, уж простите… Не так воспитан. Ничего! Посидела тут без жратвы, пришла в себя! Пусть знает, что в жизни не только цветочки бывают! Я когда вернулся и все отключил — она пулей вылетела, даже «до свидания» не сказала!

Помощник потрясение прошептал:

— Я бы не смог так сидеть пять дней… И даже без воды!

И телефона тут нет…Понятно, почему она не звонила родителям, как первые два дня. Короче, это была тюрьма!

— Почему же тюрьма, у нее был выбор, — жестко ответил Мулевин. Он уже совсем перестал смущаться, видно сознавая свою правоту. — Она могла спокойно выйти из комнаты, отпереть входную дверь — с замками познакомилась, запасные ключи я не прятал, они лежали на тумбочке в прихожей. Только вот на выходе из квартиры она бы столкнулась с милицией. После поступления первого сигнала оперативная бригада будет здесь через пять минут. Она не захотела сними встречаться, потому и сидела тут. И по-моему, получила по заслугам!

В спальню вошел сонный Синатра. Простучал когтями по паркету, визгливо зевнул, заулыбался, начал заигрывать с хозяином. Тот не обратил на него никакого внимания, и тогда собака моментально сменила милость на гнев и вцепилась в его тапку. Мулевин дрыгнул ногой и отшвырнул Синатру вместе с тапкой.

— Значит, наказали девчонку, — угрюмо подытожил следователь. — Уголовный кодекс знаете? Знаете, что не имели права ограничивать чужую свободу? В принципе, ваши действия можно трактовать как истязание. Она же была полностью истощена! Еще немного — и без клиники не обошлось бы!

— Тут на столике всегда стоит графин с водой, — ответил хозяин. Графин и в самом деле стоял, и даже был полон. — Так что от самого страшного — от жажды — она была застрахована. А от четырех дней диеты еще никто не помирал. Тем более что ей не мешало сбросить пару килограммчиков. И в конце концов, — опять завелся он. — У нее был выбор, она могла уйти в любой момент! Какое же это истязание?! Рыло у нее оказалось в пуху, вот она и боялась милиции!

— Ну, в общем так, — заявил следователь, дав Мулевину выговориться. — Единственное, что я могу для вас сделать, — оформить явку с повинной. Завтра в рабочие часы придете и напишете все, как было. Заранее ничего знать не могу, но, возможно, все-таки получите условный срок. Это первое. А второе — вы и дальше будете утверждать, что после двадцатого мая ни разу не видели Ватутину?

— Нет, — еле выдавил хозяин. Он сразу потух, воинственный пыл сменился депрессией. — О, господи… За эту суку мне еще и судиться…