На последних словах Сергей побледнел и бросился щупать пульс у отключенного им Леонида Свирина. Пульс у трупа был, но очень слабый и блуждающий: после долгих поисков актер заловил его на запястье. Он дернулся пару раз и исчез. Тогда была сделана попытка найти его на шее, на венах под скулами. Тот же эффект: пара легких ударов и тишина.

Ракитский сел на полку весьма удовлетворенный. Пульс слабенький, но он есть! Значит труп жив, хотя и не очень.

Схватив первую попавшуюся под руки тряпку, актер приложил ее к мокрому от пота лбу:

– Жив он, зараза. Притворяется только… Раздевай его, Роман. Все его на себя, а все свое на него.

– Трусами тоже меняться?

– Трусы оставь. И носки тоже. А все остальное меняем.

– Я не против. У него отличный спортивный костюм. Финский. А у меня сплошная Турция.

После переоблачения Ракитский усадил еле живое тело рядом с Романом:

– Придержи его. И подбородок чуть повыше. Я должен вас сравнить… Почти ничего подправлять не надо. Зря я грим брал… Свирин немного бледнее тебя, но это понятно – четыре таблетки, гад, засосал.

– Сколько?!

– Четыре, я думаю… Мне Дон сказал, что надо таблетку на рюмку. Так я на бутылку восемь штук развел. А этот алкаш сразу налил себе чайный стакан и залпом… Я думаю, что четыре таблетки проглотил.

Обнимая незнающего меры Свирина, Роман приложил ладонь к его шее – пульс действительно прослушивался, но с аритмией: два удара и пропуск, три всплеска и провал…

Поезд осторожно причаливал к станции Мелитополь. На платформе, точно рассчитав нужное место, стояла машина скорой помощь. «Вот и карета подана, – вспомнил Роман. – А мы думали, что катафалк. Впрочем, может быть мы и не ошиблись».

Ракитский рывком открыл дверь:

– Готовы, ребята? Вытаскивайте. И без лишнего шума. Все, мол, в порядке. Выпил мальчик лишнее. Не рассчитал.

Роман с Сергеем из окна наблюдали за процессом загрузки Свирина в микроавтобус с огромным номером «ОЗ» на боку.

Из окна соседнего вагона за этой картинкой наблюдала печальная Маша. Пока ей не везло. В поезде она познакомилась с тремя молодыми и красивыми. Но первый оказался голубым. Второй, которого сейчас грузили в скорую помощь, или больной, или алкоголик. А третий… Он хоть и страстная натура, но грубый и непорядочный. Напоил друга и даже не вышел его проводить.

Санитарная машина начала движение одновременно с поездом. Через сто метров она свернула за здание вокзала, а Севастопольский не очень скорый поезд начал набирать ход.

Маша раскрыла любовный роман, который ей все-таки удалось вместе с косметичкой выцарапать из лап страстного грабителя. Дело там шло к финалу: «… она протянула руки и взглянула покорно и страстно. Он все понял и стремительно, дрожащими руками стал срывать с нее одежды».

Вздохнув, Маша отложила книжку. То, что произошло с ней час назад, было очень похоже, но как-то все не так. Не до конца… Впрочем, у нее еще месяц отдыха в Крыму. Все еще будет…

Ракитский разложил на полке все вещи оставленные в Мелитополе Свириным и начал шмон. Он прощупывал каждую тряпку и откладывал отработанный материал в угол. Делал он это первый раз в жизни, но очень квалифицированно и с удовольствием. В какой-то момент ему показалось, что он ищет прокламации. Несомненно, что сработала наследственность. Еще в самом начале эпохи гласности мать шепотом сообщила ему, что ее дед работал в Департаменте полиции и перед революцией был на хорошем счету. Вот гены и проявились!

Прокламаций Свирин не вез. Не было ни оружия, ни наркотиков. Из удач – пухлая пачка денег и документы. Из ксерокопий справок с грифами, резолюциями и подписями министра Ракитский понял, что афера, которую проводит Дон, каким-то боком связана с индусами. Из удостоверения, найденного в пакете с носками, стало ясно, что Свирин майор ФСБ. Это обстоятельство насторожило актера, но не испугало. Отвечать за все будет Дон. А с артистов какой спрос. Пригласили играть – играем!

Была еще записная книжка Свирина. Странная, почти пустая. Лишь одно нормальное имя – Сергей Мартов и при нем куча московских телефонов.

На другой страничке список лиц индийской национальности. Ракитский в детстве обожал лубочное кино про драки, стрельбу, любовь и танцы. Он смотрел их по многу (пишется слитно) раз. Особенно его гипнотизировала музыка и ритмично колыхавшиеся бедра красавиц с красным пятном между бровей… Именно тогда он решил, что станет актером.

Ракитский еще раз прочел список. Имена, как музыка: Гириш Ананда, Апария Карнад, Шаши Бенегал… Первое имя было обведено и рядом стояли три восклицательных знака.

На последней страничке была запись на импортном языке. Поскольку английский был знаком Ракитскому на уровне жаргонных словечек, он повернулся к Роману, который мирно сидел у окна и напевал подходящую к данной местности песню: «Каховка, Каховка – родная винтовка…»

– Взгляни, Роман. Я Дону сказал, что ты английский как родной знаешь.

– Тут ты не соврал. Если родной для меня украинский, то английский я знаю на таком же уровне. С бабками на рынке объяснялся без словаря.

Роман попытался перевести. Оказалось не так сложно: кто-то просил направить деньги в банк «Лионский кредит» на указанные счета.

– Ты скажи мне, Сергей Ракитский, что мы дальше будем делать?

– Не знаю… Клянусь, не знаю! Дон все знает. Он сценарист, а мы с тобой простые актеры. За такие деньги можно играть все, что скажут.

– Но ты же не статист, Сергей. Ты артист, а это звучит гордо… Неужели Дон не намекнул о развитии сюжета?

– Намекнул… Я понял, что ты, Роман, должен выдать себя за Свирина.

– Это и так понятно. Нужны детали: фамилии, адреса, явки…

– Деталей я не знаю. Но ты должен будешь с кем-то встретиться, отдать ему вот эти ксерокопии и взять у него деньги. Много денег!

– А дальше?

– Я не знаю, Роман, что еще придумает Дон, но мой сценарий был бы прост: забрали деньги, поделили и убежали.

– Отличный финал, Сережа. Гром аплодисментов! Публика рыдает от восторга!

* * *

Свирин очнулся в полумраке. Он лежал совершенно голый под капельницей. Жидкость, втекавшая в его вену действовала. Мозг постепенно освобождался от тумана, но мышцы не хотели слушаться. Он попытался расправить ладонь и пошевелить пальцами. Сначала мизинец задержался, как лягушачья лапка на школьном опыте. Потом вытянулся указательный палец.

Свет проникал из соседней комнаты. Оттуда же слышались вздохи и шелест страниц.

Даже когда Свирин почувствовал, что может встать, он не торопился. В такой тишине это небезопасно: скрипнет кровать, встрепенется медсестра, вызовет врача, усилят охрану…

Сначала захлопнулась книга. Потом послышался стук отодвигаемого стула, а за ним легкий цокот каблучков по кафелю. Очевидно, что сестричка не старуха… Свирин успел закрыть глаза и расслабиться.