Он заорал от боли и неожиданности и выпустил ее волосы. Она снова рванулась за пистолетом и успела его выхватить. Он размахнулся и отшвырнул ее в сторону; Мири отлетела, больно ушибла ребра о стену. Мужчина взревел. Мири увидела, что он заносит ногу для удара, и увернулась, взмахнув тяжелым пистолетом, а потом откатилась в сторону, дергая предохранитель.

Где-то над собой она услышала новый рык, встала на колени и подняла пистолет, сжимая его рукоять обеими руками.

– Ах ты, чертов пащенок! Да я тебя…

Мири нажала на крючок.

Он пошатнулся, удивленно раскрыв глаза. Она выстрелила снова, и левая сторона его лица превратилась в кашу. Он начал падать, и она отскочила в сторону, выпрямившись и повернувшись, наставив пистолет на Дафну, которая стояла у дальней стены, изумленно открыв рот и выставив перед собой руки.

– Спокойней, малыш, – начала женщина. У нее дрожал голос.

Мири нажала на крючок. И еще. И еще.

После первого же выстрела женщина дернулась. Второй выстрел отшвырнул ее к стене. При третьем она уже сползала на землю, так что Мири могла и промахнуться при последнем выстреле.

Она медленно разжала пальцы, уронив пистолет в грязь. Стиснув зубы, она опустилась на колени рядом с мужчиной, стараясь не испачкаться в крови, и открыла его кошель, выхватив со дна несколько пластиковых монет.

У женщины в кошеле денег оказалось больше. Мири взяла их все, запихнув в карман брюк вместе с грошами, которые заработала в тот день.

Она вернулась за рубашкой, но когда наклонилась за ней, ее начала бить дрожь. Она резко выпрямилась и уставилась на два трупа. Желудок у нее сводило спазмами. Давясь, она сложилась пополам – и ее вырвало. Потом она привалилась к стене и еще какое-то время дрожала.

Внезапно до нее донеслись возбужденные голоса: люди бежали на выстрелы, хотя в этой части города их звук не был непривычным.

Оттолкнувшись от стены, Мири бросилась бежать.

Она проснулась, обливаясь потом и сотрясаясь от дрожи.

Боги! Ей уже очень давно не являлся этот кошмар. Она заставила себя глубоко дышать, неподвижно лежа на широкой мягкой кровати, пока дрожь не прошла. Потом она тихо встала и босиком подошла к столику.

Часы сообщили ей, что уже утро. Довольно позднее утро. Крепко обхватив себя руками под небольшими грудями, Мири отправилась в ванную и включила холодный душ.

Его разбудил чей-то громкий оклик. Он лежал неподвижно, прислушиваясь к эху.

Это был его собственный голос. Слово «Дариа!»

Дариа? Определенно это имя. Он спокойно лежал на мягком просторе своего ложа, закрыв глаза, и ждал, пока его память сообщит ему еще что-нибудь.

Ждать пришлось довольно долго. Он так редко видел сны, а имен ему пришлось запомнить столько…

Дариа дэа-Лузиам.

Он мысленно взвесил это имя, сдвинув брови над закрытыми глазами. Но больше ничего не всплыло.

В досаде Вал Кон повернулся на бок, вскочил, одновременно открывая глаза, и направился в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной водой.

«Слишком много вина и слишком мало сна», – решил он, насухо вытираясь полотенцем. Чересчур мало сна. Он поймал в зеркале свое отражение и мрачно посмотрел на хмурое лицо в стекле.

Дариа?

И наконец перед его мысленным взором появился образ. Стройная женщина одного с ним роста, темные короткие волосы лежат завитками, глаза как яркие сапфиры, губы смеются. Старше его, хотя и ненамного.

Лицо в зеркале напряглось, хмурые глаза чуть расширились.

Она была старше его ровно на год. Ему было семнадцать, ей – восемнадцать. Выпускникам было запрещено брать в любовники младшекурсников, но обходные пути существовали, и они их нашли. Они строили планы. Она сдаст Соло – последний экзамен – и проработает год, пока он будет проходить практику одиночной разведки. Когда закончит учебу он, они станут командой. Такие вещи случались. И кому это делать, как не им? Она – лучшая на своем курсе, он – на своем.

В тот день, когда Дариа отправлялась на Соло, она со смехом поцеловала его, пообещав, что с триумфом вернется в день их рождения, до которого оставалось полгода.

Но в день их рождения она не вернулась. Поиски в том секторе, куда ее отправили, в конце концов дали несколько обломков металла и пластика, очевидно, когда-то бывших частями разведывательного корабля.

Вал Кон резко встряхнул головой. Приблизив лицо к зеркалу, он заглянул к себе в глаза.

«Ты ее любил! – гневно сказал он себе. – И ты едва смог вспомнить ее имя?»

Глаза в зеркале ответили на его взгляд, прозрачные и зеленые.

Спустя несколько секунд он отвернулся от зеркала и направился к камердинеру за своей одеждой.

До чего же приятно снова надеть кожаный костюм, решила Мири, туго затягивая шарф на руке. Она немного постояла, глядя на горку вещей на столике: полированную палочку, сине-серебряное колье и кольцо в форме змеи.

Она неуверенно взяла колье, свернула его и убрала к остальным сокровищам, спрятанным в потайном отделении кошеля. Кольцо она снова надела на палец левой руки и, чуть улыбаясь, унесла палочку с собой в спальню.

Уже у двери она ощутила какую-то неправильность и стремительно повернулась, открыв нож и приготовившись к бою. Увидев, что это просто поднос с кофейником, чашкой и накрытой тарелкой, она немного расслабилась.

Чуть сдвинув брови, она покачала головой, переводя взгляд с подноса с завтраком на дверь.

Заперта. Прошлой ночью она заперла дверь, и сигнал у косяка сообщал ей, что дверь и сейчас заперта.

В запертые номера гостиницы завтрак не приносят.

Не закрывая ножа, она подошла к подносу и недоверчиво посмотрела на его содержимое.

Из носика кофейника поднимался ароматный пар, а под крышкой оказался завтрак из яйца, булочки и поджаренного мяса.

Между кофейником и чашкой была пристроена записка.

Она взяла ее двумя пальцами: это оказался одинарный листок жемчужной гостиничной бумаги, сложенный пополам. На обороте жирными буквами с обратным наклоном было написано ее имя.

Хмурясь, Мири развернула записку, рассеянно сложив нож и заправив его за пояс.

«Мири! – говорили сильные черные буквы. – Я пошел с Помощником добывать машину и рассчитываю вернуться к середине дня. После этого я отправлюсь с тобой навещать Мерфа, а вечером мы сможем отправиться в путь. Приятного аппетита».

В нижней части листка были выстроены угловатые буквы из чужого алфавита: возможно, ими было записано его имя.

Мири начала сыпать проклятиями. Она начала по-лиадийски, что показалось ей особенно уместным, переключилась на земной, потом на диалект Ауса, методично прошлась по ярскому, рюссу, восткиту и спанскому. Швырнув смятый листок на поднос, она покачала головой и плеснула кофе в чашку.