Камелия очень боялась быть пойманной. Спрятанная сумка была тяжелой. Стоило Андрэ обойти прилавок и обнять ее по-дружески, и Камелия окажется в беде. К счастью, как раз в тот момент, когда он отсчитал ей сдачу, зазвенел телефон. Андрэ отвернулся, чтобы взять трубку. Камелия взяла в одну руку пакет с покупками, другой рукой помахала хозяину магазина и поспешно ушла.

— Круто! — воскликнул Дуги, когда она вернулась. — Я всегда знал, что ты сможешь это сделать. Ты могла бы стать лучше меня, стоит только потренироваться. У меня никогда не хватало мужества взять сигареты.

Сьюзан как-то сказала, что ворует в «Питер Робинсонс» только из-за жадности. За шестнадцать месяцев работы Камелия украла столько одежды, что едва успевала ее носить. Она обнаружила еще одну причину воровства, о которой и не подозревала до тех пор, пока не освоила искусство кражи, — возбуждение.

Такие большие магазины, как «Селфриджес», были идеальным местом для воровства. Там товары просто лежали на полках и висели на перекладинах. Чем сложнее и невозможнее была кража, тем большее возбуждение охватывало Камелию. Она до ужаса боялась выходить из магазина. Иногда она останавливалась в дверях, ожидая, что в любой момент кто-то коснется ее плеча со словами: «Простите, мадам, пройдемте со мной в кабинет менеджера».

Но в тот момент, когда Камелия оказывалась на улице и спешила подальше от магазина, пробираясь сквозь толпу честных покупателей, она испытывала огромное наслаждение. Это было приятнее наркотиков или секса, лучше, чем слушать Джими Хендрикса на полную громкость.

Всю осень Камелия чувствовала себя актрисой, играющей сложную роль. Она научилась вызывать доверие у продавцов, вносила дружескими беседами разнообразие в их скучные дни. Знания об особенностях работы в магазине помогли ей. Камелия могла распознать охранников и тех продавцов, которых можно легко одурачить. Все это время она себе ни в чем не отказывала.

Дуги поражали ее умение и храбрость. Он искренне признавался, что она была намного искуснее его.

Иногда они с Дуги работали вместе. Он отвлекал внимание, а она крала что-то большое или набивала сумку краденым товаром, а потом по сигналу меняла сумку на такую же, набитую книгами или парой поношенных свитеров. Только один раз ее остановил охранник магазина. Камелия была уверена: он знал, что она работала с сообщником, но у него не было другого выхода, как только извиниться за свои действия.

Дома они с Дуги долго смеялись. Камелия изобразила для него всю сцену, показала бедного пристыженного охранника, который даже начал заикаться, когда открыл ее сумку. Она чувствовала себя такой сильной не только потому, что ей удалось победить систему, а потому, что она нашла способ стать такой же, как Дуги.

Красть одежду и домашнюю утварь стало уже не так интересно, Камелия делала это только по необходимости. У нее были настольные лампы, глиняная посуда, кухонные принадлежности, постельное белье, полотенца. Благодаря всему этому жалкая холодная квартира стала более уютной. Однажды она украла покрывало на кушетку и несколько разноцветных индейских гобеленов. У нее было самое лучшее нижнее белье, десятки свитеров, платья, сумки, пиджаки и курточки на любой вкус. Но мысль о том, чтобы перепродавать вещи, казалась ей слишком банальной.

Однажды ветреным и дождливым декабрьским вечером Камелия превратилась в карманного воришку. Она выбирала журнал на Пикадилли-серкус, как вдруг прямо рядом с ней из такси вышел американец.

Возможно, она даже и не посмотрела бы на него, если бы он не ругался с водителем такси.

— Слушай, парень, — нетерпеливо говорил водитель. — Если ты думаешь, что от Ноттинг-хилл до Пикадилли-серкус есть какой-то хренов путь, который короче, чем тот, каким я тебя привез по Байсватер-роуд и Оксфорд-стрит, тогда в следующий раз предлагаю тебе ехать на автобусе.

Американец был невысоким и толстым мужчиной, на нем было пальто в кричащую клетку и ярко-желтый шерстяной шарф. Камелия наблюдала, как он волок свои чемоданы по тротуару, и решила вытащить у него кошелек — она видела, что там было много купюр. Вместо того чтобы положить кошелек во внутренний карман, откуда он его и достал, американец, разгневавшись, запихнул его во внешний карман пальто, подхватил сумки и направился в сторону Кафе Роял.

Камелия сразу же забыла о журнале, который собиралась купить. Все, что она видела, — это край кожаного кошелька, который торчал из правого кармана пальто. Она пошла следом, набрала скорость и, догнав американца, пошла прямо за ним.

Чемоданы были такими тяжелыми, что руки американца не касались боков. Это было очень легко: Камелия вынула руку из-под накидки, уверенно схватила кошелек, аккуратно вытащила его и снова спрятала руку под накидку.

Потом она нагло шла за ним, пропуская прохожих между ними. Камелия не испытывала чувства вины, одно лишь удовольствие. Американец, несомненно, был богатым человеком и к тому же скупым.

Дуги был поражен, когда она показала ему добычу.

— Ты шарила у него по карманам? — На худом оливковом лице Дуги застыло выражение недоверия, шока и восхищения. Он с благоговением прикоснулся к дорогому кошельку и вдохнул запах кожи. — Камелия, это уже по-настоящему плохо. Что, если эта свинья тебя запомнила?

— Рука быстрее глаза, — рассмеялась Камелия, выхватывая кошелек, и, открыв его, высыпала содержимое на кровать.

Они вместе сосчитали деньги. Там было двести двадцать фунтов двадцатками, сто долларов и несколько немецких марок.

Они выбросили фотографии семьи американца и обратный билет до Чикаго. А вечером за ужином в «Бистинго и Квинзвей» даже не вспомнили о хозяине кошелька.

Камелия надела белую шубку из кролика, которую украла из «С&А», и черное короткое платье из новой коллекции Оззи Кларк. Дуги был в новой кашемировой куртке и цветастой рубашке, которые он взял в «Джон и Стивенс» на Карнаби-стрит. В оба конца они проехались на такси.

Это был прекрасный вечер. Им подали французский луковый суп, голубя в вине и бутылку шампанского. Дуги держал руку Камелии через стол и говорил о планах на будущее.

— Мы будем экономить, — сказал он. — После Рождества дел прибавится, а в марте мы соберемся и поедем в Марокко. Там мы сможем всегда так жить, Камелия. Мне надо будет наладить там кое-какие контакты, чтобы достать наркотики. Мы найдем настоящий домик у моря. Когда нам понадобятся деньги, мы просто будем покупать партию наркоты и отправлять ее сюда.

Он описывал их будущую жизнь так красочно, словно показывал яркие открытки. Камелия представляла их обоих в расположенном на холме арабском домике, из которого открывался вид на бирюзовое море. Они будут есть сочные персики и пить чай с лимоном. Друзья будут заходить к ним в гости по пути в Марокко. Они будут купаться и загорать целыми днями, и больше никогда не будет холодно.

В ту ночь они занимались любовью нежно и ласково. И было не важно, что газовая плита не согревала комнату, а ставни дрожали на ветру. Они вместе, и скоро со смехом будут вспоминать эту ужасную квартиру.