Сезар молча смотрел на статую. Сработал ее мастер.

– Она была замучена при Диоклетиане около триста четвертого года в Больсене, что на северо-запад от Рима. Легендарное греческое «Житие» с его латинскими переводами, а также литургические испанские книги седьмого века упоминают тем же днем святую Кристину из Тироса, но, похоже, это были два разных лица. Недавно в нашей церкви был праздник, ибо День святой Кристины отмечается двадцать четвертого июля.

Виконт кивнул.

– Святая Кристина – источник чудес. Один священник из Богемии, совершая паломничество в Рим, остановился в Больсене, где собрался совершить Святую мессу. Он, однако, имея сомнения в реальном присутствии Христа в Святой Евхаристии, попросил Господа о знаке. Чудесным образом во время мессы из гостии пошла кровь, омочив корпорал. В память о больсенском чуде в городе Орвието, недалеко от которого располагается Больсен, пятнадцатого ноября тысяча двести девяностого года был заложен собор для хранения святых реликвий, строительство которого было завершено лишь в конце четырнадцатого века. И через чудо в Больсене Бог показывает, сколь мнимо возникшее в некоторых умах противоречие, связанное с неприятием практики преподания в церкви причастия под одним видом как «неполного». – Священник скупо улыбнулся. – В каждой частичке хлеба – весь Христос. Так, во время чуда из хлеба была явлена и кровь. Что говорит: нам не нужно сомневаться.

– Благодарю вас, святой отец, за сказанное. Это действительно очень интересно. И статуя впечатляет.

– Ее сработал неизвестный мастер более ста лет назад. Она пережила все революции и перевороты, да так и стоит тут и радует прихожан… Что ж, вы выслушали меня, сын мой, со всем терпением, с которым юность слушает старость. Теперь спрашивайте, что вам хочется знать… Хотя не здесь. Пойдемте.

Следом за отцом Демаре виконт прошел сквозь ту самую боковую дверь в коридор, который заканчивался выходом на улицу. Солнечный свет после полутьмы церкви показался очень ярким. Простиравшаяся перед Сезаром лужайка обрывалась у лучистой ограды маленького кладбища, за которым жимолость и сирень переплетались над покосившимися крестами с оранжевыми пятнами лишайника, над утопленными в земле могильными плитами, чей покой хранят колокольчики и лебеда. У ограды стояла каменная скамья, чуть осевшая, словно мул под непосильной поклажей; летние ручейки после веселых июльских гроз вымыли у ее ножек переплетающиеся земляные полосы. Священник сел, и виконт уселся тоже, ощущая несвойственное ему умиротворение. Обычно церкви заставляли Сезара скучать; там было слишком много слов о Боге, столько, что иногда за ними терялся сам Бог. Но тут – тут очень мило и очень спокойно.

– Я слушаю вас, сын мой.

Виконт помолчал, а потом изложил священнику вкратце то, что происходило в последнюю неделю, начиная – вот забавный, ничего не значащий факт! – с двадцать четвертого июля, дня памяти святой Кристины, когда Сезар и заинтересовался этим делом. Рассказал о первых деяниях Поджигателя, о погибших, о том, что, по его мнению, между ними существует неуловимая связь – во всяком случае, Поджигатель ее видит. Отец Демаре слушал молча, изредка кивал, и его большая гордая голова медленно опускалась, а натруженные руки неподвижно лежали на коленях, обтянутых сукном сутаны.

– И я хотел расспросить вас, – закончил виконт, – о вашей прихожанке, баронессе де Менар. Возможно, то, что вы скажете, наконец прольет свет истины на эту историю.

Священник ответил не сразу, а когда заговорил, голос его звучал неохотно:

– Видите ли, сын мой, баронесса ходила ко мне исповедоваться, однако я даже после ее смерти не могу разглашать то, что она мне сказала. Это навсегда между ней, мною и Богом, и я унесу это с собою в могилу.

– Но ведь это может помочь поймать убийцу. – Бог никогда не был для Сезара достаточно весомым аргументом. – И предотвратить гибель других людей.

– И тем не менее сын мой… Баронесса не была совсем уж праведной женщиной; да и кто из нас безгрешен? Но разглашать ее дела я не стану.

– Очень жаль, – произнес виконт, – однако вы хотя бы можете мне сказать, было ли в ее делах хоть что-то, за что я мог бы зацепиться? Сейчас, когда вы знаете эту историю, – я все пытаюсь уловить связь.

Отец Демаре качнул головой.

– Я боюсь, что ничего такого, виконт, и даже не намекну вам, потому что намекать не о чем. Разве что… Вы все равно можете узнать это от слуг, так что я скажу вам, что по субботам баронесса тоже уезжала. Однажды я пришел к ней в неурочное время, ибо на следующий день должен был отправиться на собрание в Лион, но ее не оказалось дома, а затем она отчитала меня и сказала, что я не найду ее в особняке по субботам. Я всегда забавлялся, когда мне отчитывали женщины, – улыбнулся он, – к тому же исповедью это не было, оттого рассказываю вам.

– Значит, я прав, и эта связь все-таки есть! – пробормотал Сезар.

– Возможно, возможно. Однако что, если вы ошибаетесь? Многие любят наносить дружеские визиты именно субботним вечером. Пока вы не узнаете, где она бывала и где бывали все остальные, связь эта для вас бесполезна.

Виконт пристально взглянул на него:

– А у вас острый ум, святой отец.

– Я не жалуюсь, – отвечал священник с достоинством, – и желаю хоть чем-то вам помочь. Я думал о тех цитатах, что пишет Поджигатель в своих письмах.

– Да. – Сезар полез в карман за листками, однако отец Демаре жестом остановил его.

– Не трудитесь, я их запомнил… Итак, что же они говорят нам? «Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, – идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей; в мучении умрете». Это самая первая, и она была предназначена для господина де Шартье, если я не ошибаюсь.

– Вы не ошибаетесь, – подтвердил Сезар, не уставая удивляться прекрасной памяти старого священника.

– О чем здесь говорится? Думали ли вы?

– О возмездии.

– Не только. Обратите внимание: гнев Господень падет на тех, кто возжигает огонь. Это значит – обвинение в том, что человек пошел против Господа, против Его воли или же законов. Тот, кто возжег какой-то огонь, сошелся с дьяволом или совершил какую-то мерзость. Здесь подчеркнуто, что это воздаяние, и мучение – достойная кара для преступивших.

– Преступивших, – сказал Сезар, подавшись вперед, – здесь говорится о грешниках во множественном числе, хотя главный погибший – Шартье!

– Вот именно. Возможно, это было обещанием того, что убийства продолжатся? Что ж, давайте дальше.

– Ален де Ратте, и после его гибели…

– Да. «Если появится огонь и охватит терн, и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар». И это снова обвинение. Утверждение того, что грешник сам навлек на себя кару, сам вызвал огонь. – Отец Демаре говорил с большим воодушевлением – похоже, он и вправду со вчерашней ночи обо всем этом размышлял. Сезар был очень рад, что судьба свела его с этим человеком: священник гораздо лучше толкует Библию. – Но почему все это перечисляется в связи с господином де Ратте? Что это означает? Я не знаю.