Около полудня от войска Юрия отделился какой-то всадник и поскакал по направлению к неприятелю.

– Кто это может быть? – щурясь от яркого солнца, спросил Ростислав.

– Наверно, какой-нибудь перескок, – ответил Андрей. – Решил перебежать к противнику в надежде получить вознаграждение.

– Пусть бежит, – спокойно произнес Юрий. – Что ему известно? Какие тайны сможет выдать?

– Глянь, Святослав Ольгович организовал за ним погоню! – удивился Андрей. – Значит, нужный ему человек!

Между тем зашевелились и у противника – полки Мстислава двинулись вперед.

– Это что, по-твоему, – нападение? – спросил Юрий, обращаясь к Андрею.

– Трудно определить, но надо быть готовым ко всему. Я бы приказал полками пойти на сближение.

Рати подошли друг к другу и снова остановились на близком расстоянии. Вышли лучники, начали перестрелку.

Наступал вечер. И тогда Юрий приказал отводить полки на ночной покой. Приняв такое движение противника как отступление, Изяслав неожиданно приказал своему войску нападать.

Для суздальцев и черниговцев создался опасный момент, когда надо было срочно перестроиться и обратиться лицом к врагу. Быстрее всех это проделал Андрей. Он не стал ждать удара, а сам первый со своей дружиной напал на порошан. Схватка была короткой. Не выдержав напора бронированных всадников, легкая конница кочевников пришла в расстройство и пустилась наутек.

В этой первой битве Андрей показал безудержную отвагу и самообладание. Он врезался в гущу степняков, нанося стремительные удары направо и налево, как волчок крутился среди вражеских воинов, успевая отражать удары и наносить смертельные раны врагам. Но, проявляя чудеса храбрости, он сохранял холодный рассудок и трезвый ум. Увидев, что порошаны сломлены и пустились в бегство, он не стал их преследовать, а завернул дружину и всеми силами навалился на волынцев.

Но и Изяслав не дремал. Со своими полками он напал на левое крыло войска Юрия. Ему удалось смять и прорвать полк Святослава Ольговича. Исход битвы был неясен, удача могла склониться и в ту, и в другую сторону. И тут Изяславу изменили переяславцы – они перешли на сторону Юрия, говоря: «Гюрги нам князь и свои, того нам было искати и – далече». Видя такое, в бегство обратилось все войско великого князя.

28 августа, в воскресенье, Юрий Долгорукий вошел в Киев. Жители с ликованием встретили нового правителя. «Гюрги же поехав у Киев, и множество народа выиде противу ему с радостью великою, и седе на столе отца своего, хваля и славя Бога», – сообщает летописец.

Как и было принято, новый великий князь совершил передел столов в пользу своего рода. Он посадил сыновей в ближайшие к Киеву города: в Переяславль – Ростислава, в Белгород – Бориса, в Канев – Глеба; Андрею достался Вышгород. Со сложным чувством въезжал он в него. Конечно, это был первый город, отданный ему во владение, – до этого Юрий Долгорукий противился попыткам сыновей завладеть каким-нибудь уездом. Ему льстило, что Вышгород был всего в двух десятках верст от Киева, всегда на виду у великих князей, пользовался их особым вниманием и расположением, правители его участвовали в совещаниях властителя страны и влияли на принятие его решений. Но в то же время это был чужой для него город, с незнакомыми людьми и своими сложившимися порядками. И облик его был иной: дома с четырехскатными, а не двухскатными крышами, как в Суздале, слышался своеобразный говор, отличный от северного, да и природа совсем иная. Нет, не легло на сердце Андрею выделенное отцом владение. Душой и мыслями он рвался в родные края.

Однажды, когда находился по делам в Киеве, к нему подошел пятидесятилетний мужчина, хлопнул кулаком по плечу, сказал с нагловатой прямотой:

– Так ты Андрей? Вон, оказывается, какой! Давай знакомиться.

Выпуклые, с холодным блеском глаза уперлись в лицо Андрея тягучим немигающим взглядом, жесткие губы маленького рта пытались состроить приветливую улыбку, но весь его облик вызывал недоверие и настороженность.

Видя, что Андрей молчит, незнакомец представился:

– Князь Галицкий Владимирко. Союзник твоего отца. Слыхал о таком?

Они стали прохаживаться по великокняжескому дворцу. Владимирко говорил глуховатым, отчужденным голосом:

– Изяслав не смирился с поражением. Он вновь копит силы в своем Владимире-Волынском. Русские князья не очень настроены его поддерживать, но у него родственные связи со многими правящими дворами Европы: Швеции, Дании, Норвегии, Германии, Венгрии и Польши. Пока он обратился за помощью к Венгрии и Польше. Наши внутренние распри теперь становятся частью общеевропейской жизни, это приведет к еще большему ожесточению междоусобных войн.

– Но, может, венгерский и польский короли останутся в стороне и не станут вмешиваться в наши дела? – робко возразил Андрей.

– Какое там! Для них это прекрасная возможность пограбить чужую страну и отхватить от нее кусок пожирней. К тому же Изяслав приходится им родственником, а это подходящий предлог для вмешательства. Четыре года назад сестра Изяслава, Ефросинья, стала женой венгерского короля Гезы. Я знаю эту умную и властную женщину, она полностью подчинила себе своего юного супруга. Так что жди в скором времени на Руси венгерские войска.

– Ну а у поляков каков предлог ввязаться в наши распри?

– Польский король Болеслав Кудрявый женат на племяннице Изяслава. Удержаться на престоле ему очень помогли войска Мстиславичей. Теперь он постарается их отблагодарить.

– И себя не забыть, – вздохнув, добавил Андрей. – Стало быть, снова поднимать войска?

– Я за этим и приехал к твоему отцу. Но есть у меня кое-какие задумки, может, удастся избежать большой войны. Только нужны большие деньги.

– Земля Суздальская – богатый край.

– Мы ведь тоже не лыком шиты! – вдруг оживился Владимирко, и глаза его весело блеснули. – Может, дошли до тебя слухи, что жена моя – венгерская принцесса, дочь почившего в бозе короля Стефана Второго. Я помогал венграм бить польские войска, да и венгры не отказывали мне в помощи. Так что если явиться с богатыми подарками к здравствующему королю Гезе, да не поскупиться при этом, может, и передумает он относительно поддержки Изяслава.

Владимирко помолчал, потом продолжал:

– Дошли также до меня слухи, что император византийский Мануил готовится к войне с Венгрией из-за сербских земель. А он мне приходится родственником. Византия – это тебе не какое-нибудь княжество, и даже не Польша или Венгрия. Это великая страна с мощной армией. И если венгерский король войдет в противостояние с ней, то это надолго, и ему будет не до Изяслава…

Андрей слушал, затаив дыхание. Вот ведь какие дела! Оказывается, князья Южной Руси перероднились с правящими дворами чуть ли не всей Европы и Византией, участвуют в военных разборках между ними, знают их намерения, используют в своих интересах. А они сидят в своем медвежьем краю и знать ничего не знают, ведать не ведают…