В Белгороде княжил сын Юрия Борис. Он проявил удивительную беспечность и ротозейство, как сообщает летопись, пьянствовал со своей дружиной и «с попы белгородьскими» и чуть не попал в плен. Белгородцы открыли ворота, путь на Киев был свободен.

Юрий в те дни отдыхал в своем загородном доме близ Выдубицкого монастыря. Он был в полной уверенности, что на пути Изяслава стоят превосходящие силы Андрея, Бориса и Владимирко, поэтому никаких мер по обороне столицы не предпринял. Появление войск Изяслава перед крепостными воротами Киева было для него полной неожиданностью. Положение оказалось безвыходным, и он бежал. Это случилось в конце марта 1151 года.

Впопыхах Юрий двинулся по Смоленской дороге, но потом одумался и переправился на другой берег Днепра. Здесь стояла крепость Городец Остерский, один из оплотов его влияния на юге. Вскоре прискакал и Андрей. У отца невольно навернулись слезы на глазах:

– Увы нам! Взял нас мой племянник хитростью и коварством. Не сильны мы в этом, а потому и страдаем…

– Полно, отец, велика ли потеря? Баба с воза, кобыле легче. Без Киева нам лучше. Будешь править в Суздальской земле на радость подданным, а попытается Изяслав завоевать нас, мы побьем его!

– Как ты, сын, можешь говорить такое! Отказаться от борьбы за престол, когда меня поддерживают друзья и союзники? Нет, я не отступлюсь, даже если у меня останется один полк.

– Тогда я еду в Суздаль. Я не вижу смысла в продолжении войны. Гибнет столько русских людей, кругом пожары и разрушения!

– Нет, ты останешься со мной. Ты мой главный помощник, без тебя я, как без рук.

И Андрей остался.

Юрий разослал письма черниговским князьям и Владимирко. Первым ответил Владимирко:

– Каково княжение свата моего! На него рать идет из Владимира, и его об этом никто не уведал! Один сын сидит в Пересопнице, а другой – в Белгороде, как могли не устеречь?

В крайнем раздражении он увел свои войска в Галич и вышел из войны. Зато Святослав Ольгович с черниговскими князьями и половцами выступил в поход сразу же по получении известия об изгнании Юрия из Киева. Он так спешил, что не стал дожидаться не только Пасхи, но и разрешения от бремени своей супруги. 3 апреля 1151 года княгиня родила мальчика, нареченного Игорем, а в крещении Георгием – в честь князя-мученика Игоря Ольговича. Впоследствии этот князь обессмертит свое имя, став заглавным героем «Слова о полку Игореве».

У Юрия же случилось большое несчастие: умер старший сын Ростислав. На похороны князя в Переяславль приехали его братья – Андрей, Глеб и Мстислав. Им и суждено было отдать последние почести и похоронить его в соборной церкви Святого Михаила, рядом с дядьями Андреем и Святославом.

Юрий продолжал подготовку к большой войне с Изяславом. Для этого надо было переправиться на правую сторону Днепра. С окрестных селений были собраны лодки, плотники строили новые, сооружали плоты. У лодок и плотов возводились надстройки из досок, за которыми могли укрыться лучники; такие лодки назывались насадами.

Руководство переправой Юрий возложил на Андрея. Сказалась старая привычка перекладывать ответственность руководством боем на другого человека – теперь им стал Андрей. Втайне, про себя, Юрий признавал, что в недостаточной степени владеет умением руководить большими массами войск, порой теряется в запутанных ситуациях боя, которые неизбежны в каждом сражении. Он чувствовал себя на месте, когда с высоко поднятым мечом впереди своих воинов устремлялся на противника, показывая пример храбрости и героизма.

Андрей днями пропадал на берегу. Он внимательно наблюдал за сооружением плавучих средств, вникал в каждую мелочь. Ему нравилось разговаривать со знающими людьми, вдыхать запах свежераспиленного дерева, дыма костров и смолы. Иногда подолгу смотрел на противоположный берег, узкой полосой расстилавшийся на краю неба; там, как докладывали соглядатаи, Изяслав также строил лодки, чтобы с их помощью отразить нападение. В голове у него постепенно рождался замысел предстоящего сражения: на воде разгромить силы противника, ворваться на берег и закрепиться на нем; потом начнется самое сложное – надо в короткий срок переправить через Днепр основное войско, не дать Изяславу сбросить передовые части в воду…

Наконец все было готово. Воины уселись за весла, кормчие стали отталкиваться от берега, сотни лодок тронулись с места, постепенно набирая скорость. Андрей стоял на передней, не спуская взгляда с противоположной стороны. Там тоже было заметно движение. Скоро он увидел, как навстречу им двинулись казавшиеся издали маленькими точками лодки. У него по груди горячей волной стало разливаться возбуждение от предстоящего боя, рука непроизвольно нащупывала меч, готовая в любой момент вырвать его из ножен…

Когда вражеские лодки приблизились и стали различимы их очертания, Андрей поразился их необычному виду. Они были высокими, с надстроенными крышами вроде плавучих домиков. И тут он понял все: Изяслав вновь обошел их с отцом: каждую лодку он не только укрепил высокими бортами, но и кровлей, превратив, по существу, в плавучие крепости. И как он не смог додуматься до этого! Теперь каждая стрела, пущенная Изяславовым воином, поразит его бойцов, а стрелы суздальцев застрянут в этих самых крышах! Что делать? Выход только один: как можно быстрее сблизиться и пустить в ход мечи и копья!

Лодки противника подошли на небольшое расстояние, из домиков вылетела туча стрел, среди его воинов послышались крики и стоны; как ни пытались они укрыться, стрелы сверху поражали их в незащищенные места и выводили из строя; Андрей видел это и кипел от досады, что не мог им ничем помочь. Он стоял на носу лодки и кричал, хотя и знал, что немногие его слышат:

– Вперед! Сближайтесь! Быстрее гребите! Готовьте багры, хватайте кошки! Нападайте, бейте!

Наконец лодки сошлись. Послышались глухие удары деревянных бортов друг о друга, звон металла, азартные крики… Началось невиданное до сих пор на Руси сражение на воде. Тут уж кто кого – у кого больше хватит умения и сноровки, крепче окажется выдержка.

Опытным взглядом Андрей заметил, что лодки неприятеля юрко шныряют между посудинами, нападают где хотят и как хотят, а его насады кажутся неповоротливыми, медлительными, неуклюжими. Приглядевшись, он понял, в чем дело: Изяслав на каждую плавучую крепость посадил по два воина с веслами – одного на носу, а другого на корме, и теперь лодку можно было, не разворачивая, направлять в любую сторону: нос превращался в корму, а корма – в нос.

И Андрей с горечью осознал, что проиграл это сражение. Он еще продолжал руководить своими воинами, выискивал слабые места в построении противника, но было ясно, что Изяславовы воины одолевают и ему не прорваться…

Вечером в палатку к Юрию пришли военачальники. Тут были и Святослав Ольгович, и его двоюродный брат Владимир Давыдович, и племянник Святослав Всеволодович, а также половецкий хан Севенча Бонякович, сын злейшего врага Руси «шелудивого» Боняка, некогда едва не захватившего Киев и много воевавшего с Владимиром Мономахом и Мстиславом Великим; теперь он стал союзником Юрия Долгорукого. Князья пришли озадаченные, хмурые, только хан посверкивал на всех хитроватыми веселыми глазками: в любом исходе войны ему все равно заплатят, да еще при случае половцы пограбят русские селения!