выходило просто: «Приезжай-ка, Государь, на Москву, на весну, отслужи молебен Иверской Божьей матери да кликни клич "Православные! За гроб Христов, за святые места, на помощь к нашим братьям!" Вся земля встанет».

Отто фон Бисмарк

В реальности все было сложнее. Куда сложнее! И на ум не приходило Александру II «кликнуть клич», после того как министр финансов объяснил ему, что новая война означала бы государственное банкротство, военный министр, — что армия к войне не готова, а министр иностранных дел — что война с турками вопреки Европе привела бы лишь к повторению крымской катастрофы. Другое дело, намекал Горчаков, если договориться с Европой заранее. Пообещать что-нибудь Австрии и Англии.

Как бы то ни было, поначалу Аничкову дворцу, то есть «партии войны», ничего не светило. Тем более что славянофилы и слышать не желали о каких-либо уступках за счет славян «Иуде-Австрии, самому коварному врагу славянства». Да и злодейский Альбион не вызывал у них энтузиазма. И понятно почему: «Пора догадаться, — писал Иван Аксаков, лидер второго, панславистского поколения славянофилов, — что благосклонность Запада мы никакой угодливостью не купим. Пора понять, что ненависть Запада к православному миру происходит от иных, глубоко скрытых причин; причины эти — антагонизм двух противоположных духовных начал и зависть дряхлого мира к новому, которому принадлежит будущность».

Дело тут не только в том, что начитался бедняга Данилевского. Это очевидно. В том еще дело, что так никогда и не понял Аксаков: без помощи «дряхлого мира» задуманная панславистами перекройка Балкан была немыслима. И помощь эта на его счастье (или несчастье) явилась — в лице самого гроссмейстера европейской интриги и извечного «друга России» Отто фон Бисмарка, рейхсканцлера новоиспеченной Германской империи, которому, по его собственным соображениям, позарез нужна была тогда русско-турецкая война.

На пути к войне

Роль посредника между Бисмарком и наследником исполнял принц Александр Гессенский, брат императрицы, сновавший из Аничкова дворца в рейхсканцелярию, оттуда в Вену и обратно в Берлин. Наконец-то все было согласовано. Англия удовлетворилась Кипром. Но Австрия потребовала изрядный кусок славянских Балкан и вдобавок поставила жесткое условие — в результате войны не должно быть создано «одно сплошное славянское государство». Все это, разумеется, должно было держаться в строжайшем секрете от славянофилов.

Долго ожидать повода для войны не пришлось. У гигантской Оттоманской империи был с десяток собственных «Польш», и бунтовали они практически беспрерывно. В 1875-м поднялась Герцеговина, в 1877-м — Болгария. Своих патриотических истерий Турции тоже хватало. На этот раз они достигли такого накала, что группа «патриотических» пашей свергла султана Абдул-Газиза, заменив его непримиримым исламистом Мурадом V, и восстание болгар стало поводом для свирепой резни, всколыхнувшей всю Европу. Как писала лондонская Daily Mail, «если перед нами альтернатива — предоставить Герцеговину и Болгарию турецкому произволу или отдать их России, пусть берет их себе — и Бог с ней». Дальнейшее было делом техники.

Славянские благотворительные комитеты, основанные славянофилами в крупных городах, собирали в церквах деньги на «славянское дело». Созданы были бюро для вербовки волонтеров в сербскую армию. Не то, чтобы «поднялась вся земля», как обещал Погодин, но набралось их порядочно. Попадался, конечно, и просто бродячий люд, но были и отставные офицеры, и юные идеалисты, как Всеволод Гаршин. Аничков дворец отрядил в Белград героя среднеазиатских походов генерала Черняева, который принял командование сербской армией.

Прокламации Аксакова, обличавшие «азиатскую орду, сидящую на развалинах древнего православного царства», дышали яростью. Турция именовалась в них «чудовищным злом и чудовищной ложью, существующей лишь благодаря совокупным усилиям всей Европы». И все это бурлило, соблазняя сердца и будоража умы, выливаясь в необыкновенное возбуждение, противостоять которому не посмел и сам царь. Свою часть работы славянофилы делали хорошо. Патриотическая истерия 1863 года выглядела по сравнению с тем, что происходило в 1876-м, как детский утренник. Единственное, чего не знали славянофилы, что работали они на Бисмарка.

Война

30 июня 1876 года Сербия объявила войну Турции. Но продолжалась она недолго. Три месяца спустя войска Черняева были разбиты наголову. Турки шли на Белград. Сербия запаниковала. И что бы вы думали, ее спасло? Ультиматум «дряхлого мира», потребовавшего международной конференции. Оставшись в одиночестве, турки отступили. Но в последний момент сорвали конференцию, неожиданно объявив, что «султан жалует империи конституцию, открывая новую эру благоденствия для всех ее народов». Обнадеженные европейские послы покинули Константинополь.

Но в Москве патриотическая истерия полыхнула с новой силой: какая может быть перестройка в «азиатской орде»? Нет, не устраивали славянофилов ни бескровное разрешение конфликта, ни тем более турецкая конституция. Не прощали туркам унижение Сербии. Сопротивление «партии мира» было сломлено. 12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции. Исход ее был предрешен. Даже при крайнем напряжении сил турки могли выставить в поле 500 тысяч штыков, половину из них необученных. Им противостояла полуторамиллионная регулярная армия. При всем том затянулась война почти на год. Маленькой победоносной войны не получилось, хотя патриотическая истерия вышла и впрямь большая и, как видим, победоносная.

Потери были гигантские, главным образом из-за трех бездарных лобовых штурмов Плевны (в конце концов, взял ее правильной осадой герой Севастополя Эдуард Тотлебен). Спасла судьбу кампании героическая защита Шипки. Но победоносная армия спускалась с Балкан в состоянии отчаянном. Как записывал офицер главного штаба, «наше победное шествие совершается теперь войсками в рубищах, без сапог, почти без патронов, зарядов и артиллерии».

Художник В.В. Верещагин.1893

Увы, мирный договор, подписанный 19 февраля «На Шипке все спокойно». 1878 года в пригороде Стамбула Сан-Стефано, оказался еще более бездарным, чем планирование войны. Он предусматривал воссоздание средневековой Великой Болгарии величиной с половину Балкан — от Эгейского моря и до самой Албании на Адриатическом. И вдобавок «временно оккупированной» русскими войсками. Но ведь это как раз и было «сплошное славянское государство», категорически запрещенное секретным соглашением с Австрией. В ответ Австрия объявила мобилизацию, грозя отрезать русскую армию от ее баз в Валахии. И что уж вовсе выглядело предательским ударом в спину России — к австрийскому протесту присоединилась Сербия, ради которой война вроде бы и затевалась.

Конечно, и сербов можно было понять. Братство братством, но надеялись они, что закончится война воссозданием Великой Сербии, а не усилением их старой соперницы Болгарии. Они тоже рассматривали Сан-Стефанский договор как предательство. Со стороны России. Этим, видимо, и объясняется, что уже в 1881 году Сербия заключила военный союз с Австрией и целых пятнадцать лет была союзницей «Иуды». Этим объясняется и отречение Сербии от