Я задерживаю дыхание. Не то чтобы мне вообще нужен кислород, но это заставляет верить, что при достаточном напряжении всё сработает. Проходит десять секунд, затем пятнадцать, двадцать. Я уже собираюсь попробовать снова, как вдруг…

«Афродита?» — мысль окрашена лёгким удивлением. — «Что случилось? Ты в порядке?»

Я облегчённо выдыхаю.

«Я нашла смертного. Он при смерти. А я не умею исцелять».

Проходит ещё несколько секунд.

«Зевс наблюдает за мной. Если я сейчас отправлюсь к тебе, он узнает, где ты».

Я колеблюсь, оглядывая наше с Аресом тайное жилище. Если Аполлон придёт сюда, нам, возможно, придётся отказаться от всего этого. От обустроенного дома, от счастливых воспоминаний, связанных с этим местом… Возможно, даже от Эроса. Кто знает, позволит ли папочка забрать его с нами на Олимп. Я могу потерять всё ради одного смертного.

Мужчина в углу издаёт тихий болезненный всхлип, от которого у меня разрывается сердце. К чёрту всё. Даже если папа меня найдёт — пускай. Он никогда не отнимет у меня семью.

«Мне всё равно. Ему нужна твоя помощь», — я мысленно посылаю ему образ острова и направление до него от Олимпа. Солнце уже почти село. — «Скорее».

Пока жду Аполлона, я сажусь рядом с мужчиной и касаюсь его щеки — единственный участок его тела, который не пострадал. Его дыхание становится рваным, но он по-прежнему не приходит в сознание. Я подозреваю, что ему очень больно и вообще не понимаю, как можно пережить всё это и остаться в живых.

Ночные звуки леса прерывает шорох листьев. Наконец, в грот заходит мой брат. Он приседает рядом с незнакомцем, отгоняя меня в сторону. Я сажусь на корточки и встревоженно наблюдаю. Прошло уже слишком много времени. Но Аполлон не колеблется. Он водит руками над пострадавшим, от его ладоней исходит золотистое свечение. Я впервые смотрю, как он кого-то исцеляет. Я знала, что он это умеет, но тут такой тяжёлый случай… Это вообще возможно?

Эрос подходит ко мне и обнимает пухлыми ручками за шею. Я притягиваю его в свои объятья, утыкаюсь лицом в его волосы. Его кудри точно такого же оттенка, как и у Аполлона. Глупо думать о таком, когда на моих глазах человек балансирует на грани жизни и смерти, но это приносит мне некое утешение.

Наконец, Аполлон отстраняется. Не знаю, сколько прошло времени, но Эрос уснул у меня на руках — от него исходит любовь, словно он чувствует, что мне это сейчас нужно. Может, так и есть. У моего сына есть дар, который я только начинаю понимать. Я прижимаю его крепче к себе.

— Он будет жить?

Аполлон мрачно кивает. Он бледен, словно вложил всего себя в исцеление этого незнакомца.

— Я сделал, что мог. Ему ещё понадобится время.

— Он может остаться здесь, — едва произношу это вслух, как сама слышу беспокойство в своём голосе. Но ни один смертный не посмеет причинить вред богине. И даже если он попытается, я просто выброшу его в океан. Однако что-то мне подсказывало — наверное, его расслабленное выражение лица, после того как Аполлон избавил его от боли, — что он не станет вредить нам.

— Арес не будет против? — уточняет Аполлон. Я пожимаю плечами.

— Ареса здесь нет.

У меня будет одной тайной больше.

Аполлон дотрагивается до моего лица. Даже его глаза потеряли все краски.

— Мне тебя не хватает, — признаётся он. — Если ты не знала, то мы все на вашей с Аресом стороне.

Я слабо улыбаюсь. Как-то не особо верится. Артемида, Афина и даже наши тётушки — все считали нашу любовь безрассудной. Но она настоящая, и я готова терпеть их неодобрение, если это цена моего счастья. Пусть остаются на Олимпе рядом с папой, одинокие, несчастные, покрытые плесенью и паутиной до конца своих дней.

— Останься на ночь, — приглашаю я.

Он не спорит и вскоре засыпает в другом углу. Пламя потихоньку догорает, оставляя лишь угольки, но я сижу всю ночь неподвижно. Слишком напуганная. В любой момент папа может найти меня. В любой момент Арес может вернуться. В любой момент незнакомец может открыть глаза.

В любой момент моя жизнь изменится навсегда. Если только это уже не случилось.

Я заставляю себя расслабиться. Пока что мне ничего не грозит, и у меня есть Эрос. Папа не отнимет его у меня. Даже не станет пытаться, зная, что тем самым причинит мне боль.

Всё будет хорошо. Я должна верить в это. Ради Эроса, ради этого незнакомца и ради самой себя.

* * *

Когда Аполлон уходит на закате следующего дня, незнакомец всё ещё спит. Пока нимфы присматривают за ним, я набираю воды, трав, ягод, чтобы ему было чем питаться. Надеюсь, этого достаточно. Я не знаю, как много едят смертные.

Впервые с того дня, как Арес ушёл, я не ходила на пляж. Идеальная ракушка, которую нашёл Эрос, пополнила коллекцию из сотни таких же у входа в грот. Но я почти не думаю об этом, пока рядом незнакомец. Пропустить один день нестрашно. Смертному нужна моя помощь больше, чем Аресу — мои страдания.

То, что сделал Аполлон, впечатляет. Тело мужчины было выпрямлено, самые серьёзные из ран заживлены. Остались кое-какие синяки и царапины, но сердце уже бьётся ровно. Это немало.

Вскоре после захода солнца дыхание незнакомца внезапно изменяется. Оно становится быстрее, тяжелее, и здоровая рука начинает ощупывать землю в поисках чего-то.

— Не двигайся, — говорю я, дотронувшись до его костяшек. — Ты можешь навредить себе.

Он с трудом открывает опухшие глаза. У него тёмная внешность, но радужки — светло-серые, цвета камней.

— Кто… — он запинается и облизывает губы. Очевидно, ему больно говорить, но я знаю, что он хотел спросить. И не могу сказать правду. Он всё равно не поверит.

— Друг. А ты кто?

Он пытается сесть. Из его груди слышится какой-то хрип. Я мало что знаю о человеческой анатомии, но это явно какой-то нехороший звук.

— Ляг обратно, — я мягко надавливаю на его плечи. Он не в том состоянии,