Одна рука Лидии осталась свободной, и она вполне могла попытаться оттолкнуть его, ударить или хотя бы поцарапать. Но ничего подобного Лидия не сделала. Не могла сделать.

Эйнсвуд уже целовал ее, но тогда их окружали галдящие зрители, и она быстро взяла себя в руки, поэтому тогда их губы лишь слегка соприкоснулись. На этот раз не было ничего, что могло бы напомнить о необходимости держать себя в руках и быть осторожной. На этот раз вокруг было темно и тихо, и Лидия чувствовала только, как губы Эйнсвуда настойчиво ищут ответа ее губ. Мгновенного сопротивления она не оказала, и это позволило ее чертенку взять на какое-то время верх. Лидия уже не могла не думать о кружащем голову мужском аромате и вкусе его губ. Не могла заставить свое тело сопротивляться наполнявшему ее теплу и не трепетать от ощущения силы, соприкасающихся с ней мускулов. Эйнсвуд был такой большой, такой красивый, от него исходило такое приятное тепло, а вкус его губ был вкусом первородного греха, мощного, темного и непобедимого.

Одна его рука попыталась сбросить мешавший ему край коврика, и у Лидии появилась возможность оттолкнуть его, однако вместо этого свободная рука сама собой оказалась на воротнике сюртука и обвила его шею. Губы ее разжались и потянулись к его губам, молча отвечая «да» на вопрос, требовавший однозначного «нет». Собственно, это было подчинение его воле, признание его лидерства. Это могло принести ей только несчастье.

Лидия знала это. Из глубины ее затуманенного сознания поступали сигналы, позволяющие отличить правильные поступки от неправильных и тем самым избежать опасности. Но воспользоваться своим главным оружием – разумом – она сейчас не могла. В этот темный момент Лидия хотела только одно – Эйнсвуда.

Продолжалось это всего несколько мгновений, но для нее эти мгновения длились чуть ли не целую жизнь.

Эйнсвуд сам отстранился от нее и сделал это именно в тот момент, когда она начала понимать, чего хочет от него.

Лидия еще чувствовала его греховный вкус на своих губах и, несмотря на уверенность в том, что ведет себя ужасно глупо, жаждала, чтобы часть его тела продолжала тереться о низ ее живота. Поэтому, когда Эйнсвуд приподнялся, она восприняла это как потерю. Ей стало недоставать его тепла, его силы и всего того, что он бы мог дать ей. Нарастало раздражение. Злило то, что она не знает, как вернуть его назад, а еще больше то, что все кончилось тогда, когда она поняла, что ей надо и что она потеряет, если этого не получит.

Откуда-то издалека послышался женский смех. Смеялась Елена, которая находилась через две комнаты от гардеробной, Елена, которая была сейчас в объятиях… другого такого же распутника.

Смех подруги подействовал как сигнал колокольчика. Наваждение развеялось, и Лидия начала возвращаться в привычное для себя состояние. Она подумала о карьере, о которой мечтала и к которой так долго готовилась, о не очень значительном, но все-таки заметном влиянии, которого смогла добиться и которое, если постарается, вполне может усилиться. Подумала о женщинах и детях, чьим голосом она была. Наконец, она напомнила себе, с кем имеет дело.

Повеса, презирающий женщин.

Из тех, для кого они имеют лишь одно предназначение и представляют ценность, лишь пока исполняют его.

– С тобой все в порядке? – услышала Лидия хрипловатый шепот Эйнсвуда.

Нет, она не была в порядке и подозревала, что еще долго не будет. Запретный плод оставил горькое послевкусие.

– Слезь, наконец, с моей юбки, черт тебя подери, – сказала она. – Я не могу встать, пока ты на ней сидишь!

Отношения Вира с его собственной совестью никогда не были гармоничными, а последние полтора года и вовсе не поддавались описанию приличными словами. Вполне естественно, что и сейчас он не испытывал ни малейшего чувства вины за попытку соблазнить мисс Гренвилл из «Аргуса», а тем более за вынашивание планов ее реализации. Наоборот, он, как в старые времена, чувствовал прилив энергии и веселья. Это ночное приключение напомнило о давних похождениях в компании таких же безобразников – Дейна и Уордела.

Вир уже забыл, когда последний раз скрытно путешествовал на задней подножке кареты или совершал безумные поступки, гоняясь за понравившейся девицей.

И хотя все пошло совсем не так, как он ожидал, свежесть ощущений вполне компенсировала небольшие накладки. Залезть в окно и вылезти обратно – было для него делом знакомым, однако тайно проникать в дом известной жрицы любви до сегодняшнего вечера ему не приходилось.

Как бы то ни было, Вир находил весьма забавным то, что мисс Прокляни Ваши Глаза не хотела, чтобы ее блудница-подруга знала, какую компанию водит чопорная леди. Будто имя Эйнсвуда могло шокировать Елену Мартин.

Еще более забавным казалось то, что Селлоуби заподозрил Елену в сокрытии другого мужчины. Елена же не сомневалась: другого мужчины в доме нет. При этом драконесса всю дорогу нервничала и дергалась, опасаясь, что тайна его присутствия раскроется. И уж совсем сценкой из классического фарса выглядело то, что Вир прятался под диваном в комнате, где было темнее, чем ночью в сточной канаве, и хозяйка которой вряд ли смогла разглядеть ладонь своей вытянутой руку.

Вир чуть не задохнулся, сдерживая смех.

А потом…

Ну да, конечно. Разве он мог сопротивляться? После того как мадам Дракон с таким трудом, извиваясь, натягивала на себя слой за слоем многочисленные предметы нижней и верхней одежды, Вир просто не мог устоять против соблазна показать ей, с какой легкостью он может снова все это с нее снять. Вир считал, что после измучившего ее страха быть застигнутой на пару с ним она должна заняться чем-то более интересным.

Однако затем все обернулось совершенно неожиданным образом.

Тогда на Винегар-Ярд Вир едва коснулся ее губ. На этот раз он решил не торопиться и осуществить длительную осаду, завершив ее сокрушающим любое сопротивление поцелуем.

И пережил, возможно, сильнейший в своей жизни шок.

Лидия не умела целоваться!

Виру понадобилось несколько секунд, чтобы осознать этот факт, и еще какое-то время, чтобы переварить в уме то, что он понял. Как раз в этот момент Лидия и притянула его к себе. Ускоряющиеся конвульсивные движения таза лежащей под ним женщины и специфический аромат не оставляли сомнений в том, чего она ждет от него. Тем не менее он зачем-то принялся лихорадочно искать ответы на вопросы: девственница она или нет и имеет ли это для него какое-то значение. А поскольку самокопание было ему совершенно не свойственно, Вир вдруг ощутил странность происходящего, и задуманная атака на крепость сама собой заглохла. Это и был тот момент, когда Вир поднял голову и спросил: «С тобой все в порядке?»

Это была серьезная тактическая ошибка – Лидия с неожиданной силой оттолкнула его. Затем быстро обулась, вскочила на ноги и подошла к окну. Когда до него дошло, что происходит, ее уже не было в комнате.

Впрочем, поняв, что она пытается убежать, Вир не слишком растерялся. Скорее наоборот, он мгновенно выбросил из головы глупости, вылез в окно и быстро спустился.