Она все поняла.

Вир внимательно осмотрел жену сверху донизу.

На Лидии было одно из ее новых платьев: бледно лилового цвета, украшенное мехом вдоль длинного ряда пуговиц, тянувшегося от подбородка до подола.

– Ого, как много пуговиц, – пробормотал он, берясь пальцами за верхнюю и прикасаясь губами к ее губам.

Поцелуй был нежным, глубоким и долгим. Он еще продолжался, когда платье было расстегнуто до пояса. Прервать его пришлось для того, чтобы опуститься на колени и расстегнуть остальные пуговицы. Это Вир проделал очень быстро и посмотрел на нее снизу вверх.

Лидия высвободила руки из рукавов, и платье соскользнуло на пол.

Она направилась к кровати, двигаясь довольно быстро, но постоянно оглядываясь назад. Подойдя, Лидия, оперлась о спинку кровати, чтобы сохранить равновесие, и стала стягивать нижнюю рубашку.

Вир, оставаясь на коленях, завороженно наблюдал, как легкая ткань волнами сползла на пол. Между тем Лидия ослабила бретельки лифчика, и он опустился на срезе корсета, обнажив верх грудей так, что стали видны соски.

Она медленно повернулась и оперлась руками о спинку кровати.

Вир поднялся на ноги и быстро сбросил с себя одежду. Лидия наблюдала за ним через плечо с дьявольской полуулыбкой на устах.

Он подошел вплотную, коснувшись грудью ее спины.

– Шалите, ваша светлость. Вы, оказывается, стали соблазнительницей и шалуньей.

– У меня был хороший учитель, – тихо ответила она.

Вир взял ее груди в свои ладони и начал покрывать поцелуями ее плечи и спину, чувствуя, как Лидия все чаще и чаше подрагивает от удовольствия. У него тоже все трепетало внутри от разгорающегося нетерпения.

– Я люблю тебя. Возьми меня прямо вот так, – прошептала она, прижимаясь ягодицами к его тазу.

Муслин нижней юбки защекотал его возбужденную плоть. Мучительное нетерпение в сочетании с неожиданной просьбой Лидии сводило с ума. На публике эта женщина одним ледяным взглядом голубых глаз могла остудить напор самого горячего мужчины. Но наедине с ним она превратилась в огонь, способный зажечь любого.

Вир задрал нижнюю юбку.

– Так, герцогиня? Ты хочешь, чтобы я взял тебя так?

– Да, так. Прямо сейчас.

Вир запустил пальцы в ее шелковистые волосы, ощутив горячую влажность кожи, и слегка наклонил ее. К этому моменту ее желание было столь же сильным, сколь и у него.

Он вошел в нее. Он взял ее именно так, как она хотела, потому что он тоже желал взять именно так. Она поняла это.

Ему хотелось, чтобы эта комната наполнились криками и стонами страсти, и они эхом отскакивали от стен: чтобы эти стоны чередовались с радостным смехом и словами любви. И именно так все и произошло. Они оба не были выдрессированными обществом, думающими о правилах приличия людьми. Они были дерзкими, ничего не страшившимися созданиями с горячей кровью в жилах. Они больше не были полностью цивилизованными людьми в общепринятом понятии этого слова и не собирались становиться таковыми снова.

Они занимались любовью самозабвенно, стряхнув с себя все наносное и всецело отдаваясь страсти. Поэтому, свалившись с кровати, они, не раздумывая ни секунды, начали заниматься любовью снова. И еще, и еще… Неистово, радостно, шумно, бесстыдно.

А когда, наконец, они, полностью истощенные, уже почти не могли двигаться, их влажные обнаженные тела остались сплетенными. Воздух был заполнен ароматами их близости, а звуки страсти еще, казалось, отдавались эхом от стен, освещенных золотисто-багряным светом заходящего солнца.

– Теперь у меня есть, что вспомнить под старость лет, – сказал Вир, – и ради чего имеет смысл прожить как можно дольше.

– Уж доживи, – отозвалась Лидия. – Иначе мне придется искать кого-то еще.

– Если попытаешься найти мне замену, тебя ожидает жестокое разочарование, – сказал Вир. – Меня нельзя заменить. Я единственный мужчина на свете, обладающий полным набором необходимых тебе качеств. – Он лениво погладил ее грудь. – Ты можешь сколько угодно смотреть на меня убийственным взглядом Баллистеров, и я не окаменею. Можешь колотить меня так, как посчитаешь нужным, и не беспокоиться о моем здоровье. Ты можешь творить любые безрассудства, какие придут тебе в голову, и я с готовностью присоединюсь к тебе. Ты из тех, кто создает проблемы, Лидия. В тебе сидит дьявол, передаваемый по наследству в семействе Баллистеров. Поэтому подойти тебе может только потомственный повеса и искатель приключений из рода Мэллори.

– В таком случае ты должен оставаться со мной как можно дольше, – заявила Лидия. – Иначе мне придется отправиться за тобой на тот свет.

– С тебя станется, – засмеялся Вир. – Ты не спасуешь перед вратами ада с его всепожирающим пламенем и воплями демонов. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы оставаться с тобой как можно дольше на этом свете.

– Раз ты сделаешь все от тебя зависящее, то я могу не волноваться.

– Да. Можешь быть уверена: я предприму чрезвычайные усилия, чтобы прожить дольше всех посетивших этот мир Мэллори. Это необходимо хотя бы для того, – Вир погладил ладонью ее живот, – чтобы посмотреть, каких непосед произведет это чрево.

Лидия положила на его ладонь свою руку.

– Я тоже хочу это узнать. И будет очень здорово, – тихо сказала она, – если наш первенец будет зачат в этот первый день нашей жизни в этом доме, в этой постели. Ребенок, зачатый в такой любви, при свете солнца… – Лидия озорно улыбнулась. – И безо всякого стеснения.

– Да, ребенок был бы хорошим подарком на память об этом дне, – произнес Вир слегка хрипловатым голосом.

– Самым лучшим, – уточнила Лидия, запуская пальцы в его волосы. Она притянула его лицо вплотную к своему, и Вир увидел двух чертенят-близнецов, пляшущих в ее холодных голубых глазах. – Может, быть, – прошептала Лидия, – еще один раз. Я знаю, что в этом невозможно иметь полную уверенность, но…

Вир запечатал ее рот поцелуем.

– Можете быть уверены, мадам, я сделаю это так хорошо, как только возможно.

И он сделал.

В томе «Ежегодного регистратора» за 1829 год в разделе «Рождения» среди информации за июль появилась следующая заметка: «20. Лонглендз, Нортхэмтоншир. Герцогиня Эйнсвуд произвела на свет сына и наследника».

Будущий герцог Эйнсвуд, получивший при крещении имя Эдвард Роберт, был первым из семи детей обоего пола, которые родились у Вира и Лидии. Одни из них были рыжеволосые и голубоглазые, волосы других были каштановые, а глаза зеленые. Но все они вместе и каждый в отдельности уродились ужасными озорниками.