Интересно, подумал Гарри, есть ли кто-либо из присутствующих, с кем князь не считает ниже своего достоинства знакомиться?

— Вы что-то очень серьезны сегодня, сэр Гарри.

Он обернулся. Леди Оливия, совершенно очаровательная в темно-синем бархатном платье, каким-то образом оказалась возле него.

— Разве мода не предписывает незамужним леди носить одежду пастельных тонов? — спросил он.

Его дерзость была встречена с каменным лицом, но ее глаза смеялись.

— Да, разумеется. Но я не новичок. Я выезжаю в свет уже третий сезон, так что я практически старая дева.

— Мне почему-то с трудом верится, что в этом чья-то вина, кроме вашей собственной.

— О!

Он усмехнулся:

— И как вам этот вечер?

— Пока нечего сказать. Мы только что приехали.

Он это знал. Но не мог же он признаться, что искал ее, поэтому он предупредил:

— Ваш князь уже здесь.

У нее был такой вид, будто ей хочется застонать.

— Я знаю.

Он наклонился к ней с заговорщической улыбкой:

— Вам помочь увильнуть от него?

— А вы сможете?

— У меня есть некоторые таланты, леди Оливия.

— Несмотря на нелепые шляпы?

— Несмотря на нелепые шляпы.

И тут они оба рассмеялись. Дружно. В унисон. Искренне. И сразу же оба поняли, что это был важный момент, хотя ни она, ни он не могли бы сказать почему.

— Почему вы всегда носите темную одежду? — спросила она.

— Вам не нравится мое обмундирование?

— Нравится, — уверила она его. — Очень элегантное. Просто его обсуждали…

— Мой вкус в одежде?

Она кивнула.

— Правда, эта неделя была скучной в смысле сплетен. Но вы обратили внимание на мое платье.

— Было такое. А я ношу темную одежду, потому что она делает мою жизнь более легкой.

Она ничего не сказала, но явно ожидала продолжения, будто говоря: наверняка есть и другая причина.

— Я поделюсь с вами страшной тайной, леди Оливия.

Он наклонился к ней. Она сделала то же самое. И это был еще один важный момент их общения, выражающий полную гармонию.

— Я абсолютный профан, когда дело касается цвета, — тихо сказал он. — Даже под страхом смерти я не могу отличить красное от зеленого.

— Неужели? — Она произнесла это слишком громко и, смущенно оглянувшись, сказала более тихим голосом: — Я никогда об этом не слышала.

— Мне сказали, что я не единственный, но я никогда не встречал человека с таким же недугом.

— Но нет же необходимости все время носить только темное.

Она смотрела на него завороженным взглядом, в голосе слышались недоумение и… интерес.

Если бы Гарри знал, что его трудности в различении цветов будут иметь такой успех у девушек, он бы давно выставил их напоказ.

— А ваш камердинер не мог бы помогать вам подбирать цвета? — спросила она.

— Мог бы, но тогда я должен был бы ему доверять.

— А вы ему не доверяете? — Она была заинтригована.

— Он начисто лишен чувства юмора, и он знает, что я не могу его уволить. — Гарри беспомощно пожал плечами. — Он однажды спас мне жизнь. А что еще важнее — моего коня.

— О! Тогда вы определенно не можете его уволить. Ваш конь просто великолепен.

— Я его очень люблю. Я имею в виду коня. И камердинера тоже.

Она одобрительно кивнула:

— Вы должны быть благодарны за то, что вам идут темные тона. Не все умеют носить черное.

— Это комплимент, леди Оливия?

— Не столько комплимент вам, сколько неприятие вкусов остальных, — уверила она его.

— За это спасибо. Я бы не знал, как вести себя в обществе, где вы расточаете комплименты направо и налево.

Она слегка дотронулась до его плеча — смело, игриво и с определенной долей иронии.

— Я чувствую себя точно так же.

— Прекрасно. А теперь, когда мы пришли к согласию, что мы будем делать с князем?

Она взглянула на него искоса:

— Я знаю, что вы просто умираете, желая услышать, что князь не в моем вкусе.

— Я так и думал, — пробормотал он.

— Чтобы разочаровать вас, мне придется сказать, что князь мне нравится в той же мере, как всем здесь. Ни больше ни меньше. — Сжав губы, она оглядела зал. — Кроме русских, полагаю.

При других обстоятельствах Гарри сказал бы, что он русский. По крайней мере на четверть. Он сострил бы насчет того, что не хочет принижать обаяния князя, а потом поразил бы ее своим блестящим знанием русского языка.

Но он не мог сделать этого.

— Вы его видите? — спросила Оливия.

Она вытягивала шею, но ничего не могла увидеть поверх голов толпы.

— Он там, — кивнул Гарри в сторону дверей, которые вели в сад.

Князь стоял со скучающим видом в центре небольшой группы людей. Вместе с тем он явно принимал за должное оказываемое ему внимание.

— Что он делает? — спросила Оливия.

— Его представляют… — Черт, Гарри понятия не имел, кому представляют князя.

— Кому-то из женщин?

— Да.

— Молодой или старой?

— Это допрос?

— Молодой или старой? — повторила она. — Я всех здесь знаю. Это моя профессия — знать всех на таких вечерах.

— И вы этим гордитесь?

— Не особенно.

— Она средних лет.

— В чем она?

— В платье, — ответил он.

— Вы можете его описать? — нетерпеливо спросила она. — Вы такой же, как мой брат.

— Мне нравится ваш брат, — сказал он главным образом для того, чтобы досадить ей.

— Не беспокойтесь. Когда вы познакомитесь с ним поближе, вы измените свое мнение.

Этот выпад вызвал у него невольную улыбку. Неужели он считал ее холодной и безучастной? Да она до краев наполнена озорством и остроумием. Все, что ей нужно, — это быть в компании друга.

— Так какое на ней платье? — потребовала она.

— Воздушное с… — Он показал на свои плечи, будто надеясь, что сможет описать женскую одежду. Он покачал головой: — Я не могу сказать, какого оно цвета.

— Интересно, — нахмурилась Оливия. — Означает ли это, что оно либо красное, либо зеленое?

— Или любое из тысяч цветов и оттенков.