Окна, заметил Митя, выходили у большинства залов музея во двор какого-то НИИ. Ученые нынче бедные, машин во дворе НИИ практически не было.

Окно одного из залов выходило в переулок.

– Если снять небольшого размера картинку и просунуть её в щель между решеткой и оконной рамой, и если там, – а окна зала, в которых экспонировалась выставка, были расположены на первом этаже, – сообщник будет ждать во дворе НИИ или в переулке…

Митя мысленно проделав всю эту процедуру… Подошел, как только что это сделал один из юношей с нервным, чуть дергающимся лицом, к картине Хиросиге, заглянул за неё – элементарно, вещица легко, судя по всему, снималась с элегантных хромированных крючков, спускавшихся сверху на стальном тросике. Тросик перекусывать не надо. Надо просто снять с крючка.

…Он оглянулся… Нина, закончив осмотр выставки, стояла у выхода из первого зала в вестибюль и явно ждала его. Он вновь выглянул во двор музея и НИИ. Ни одной машины. Никаких сообщников. Да и странные юноши, как будто бы, потеряв интерес к окнам и крючкам, на которых крепились рамы картин и гравюр, переключились на собственно японскую живопись и графику. Может, почудилось? Может, профессиональная болезнь – подозрительность, когда преступление и преступники видятся в чуть более нетрадиционной ситуации, чуть более странном поведении людей.

– Да мало ли придурков в Москве. Особенно в музеях, концертных залах, библиотеках… Может, это какая-нибудь секта нетрадиционных «перформенс»…

Им неинтересно просто разглядывать картины и гравюры, или просто слушать музыку, или просто читать книги. И они устраивают из акта восприятия искусства некое представление. Прежде всего – для себя самих.

Так Митя, казалось, успокоил себя. Направившись к выходу, он ещё раз обернулся. Группа странных молодых людей скучковалась возле «Вида на гору Фудзияма в пору цветения сакуры» работы Хокусая и сдержанно, но одновременно скрыто возбужденно что-то обсуждала.

– Ну, понравилась им работа, – остановил себя Митя. – Ничего криминального тут нет. Имеют право поспорить.

И все же, придя через часа четыре домой, он позвонил Кире Вениаминовне Лукасей, начальнику управления ФСБ, в котором он теперь служил в группе физической защиты. Рассказал про странную группу в Музее личных коллекций.

– Считаешь, готовится ограбление музея?

– Не исключаю.

– Я была на этой выставке. Там, кажется довольно много работ сравнительно небольших размеров, примерно, 30 на 20. Но на окна внимания не обратила. Полагаешь, в щель между решеткой и оконной рамой могут пролезть.

– Уверен. У меня глаз – ватерпас.

– Первый этаж… Двор, переулок тихий. Оттуда уйти и вписаться в движение транспорта в сторону метро «Кропоткинская», по Волхонке, – пара минут если подгадать со светофором, то можно уйти к Садовому кольцу, или свернув направо – по бульвару… На скорости… Там много вариантов движения… Интересно, кто заказчик…

– Это уже Ваш вопрос, Кира Вениаминовна… Значит, поверили, что готовится ограбление.

– Поверила. Свяжусь со «смежниками» – тут без милиции не обойтись. Но и своих людей пошлю.

– Мне подключиться?

– Раз разведка была сегодня, вряд ли на этот же день они назначат акцию. Так что пока отдыхай. А завтра с утра обсудим, зайди ко мне. Думаю, раз ты уже влез в подробности, стоит подключиться и тебе с ребятами. Но эксперты из нашего управления подъедут в музей уже сегодня, задержание могут провести и твои бывшие коллеги. А ты со своими парнями должен обеспечить физическую защиту нашей группы.

– Это хорошо.

– Что хорошо?

– То, что сегодня я свободен.

– Сам себе работу ищешь.

– Это я понимаю. Но так – и совесть чиста, и время есть на личные дела.

– Что это у тебя за личные дела появились, капитан?

– Каждый имеет право на личную жизнь.

– Не обсуждается. Это серьезно? С художницей?

– А что? Почти ровесники, и её, и меня жизнь круто тряхнула. Много общего.

– Но у неё ребенок инвалид…

– Хороший, между прочим, парень. Гоша зовут. Он тем более ни в чем не виноват. А втроем нам всем будет легче.

– Хороший ты мужик, Митя. Уважаю.

– А если уважаете, зовите меня «на вы», а то иногда неловко, – я старше вас лет на десять. Хотя, конечно, вы теперь полковник, а я капитан.

– Я написала представление на присвоение внеочередного звания майор. После той операции. Через пару месяцев получишь… Получите новые погоны.

– Знаете, как говорил герой Дюма-папы Атос, для простого мушкетера это слишком много, а для графа де ла Фер – слишком мало.

– Извини… Извините, чем богаты… Ну, Дмитрий Степанович, не будем на этой ноте заканчивать разговор. У нас, несмотря на разницу в возрасте и званиях, кажется, сложились взаимоуважительные рабочие отношения.

– Да нет, конечно… Извините, Кира Вениаминовна, не сдержался. Если и назовете иной раз на «ты», не обижусь. В армии это годами складывалось, не нам менять: «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак»… А у нас та же армия, только что функции более деликатные.

– Все-таки обиделся… Жаль. Я вас, Дмитрий Сергеевич, действительно очень ценю…

– Ладно… Будем считать инцидент исчерпанным. Так я пошел, меня Нина ждет.

Вечером, за чаем, Гоша все расспрашивал и расспрашивал про выставку его любимых японцев, так, что Митя для себя решил – свозит он Гошу на машине в Музей личных коллекций. Погрузит в свою «тачку» и Гошу, и коляску, а там – почти первый этаж… На руках поднимет. То-то радости будет. А пандусы у нас для инвалидов, интересно, когда в музеях и других общественных зданиях начнут строить? Никогда, наверное, такой мы народ – добрый, добрый, но когда нам это ничего не стоит.

Гоша все расспрашивал, а Митя и Нина отвечали ему как-то рассеянно и не увлеченно, так, что в конце концов и Гоша понял – старшие чем-то всерьез озабочены и перестал. Пили чай, каждый думал о своем… И, поскольку поля у них действительно были добрые и совмещаемые, – и относились они друг к другу с искренней любовью, то никакой неловкости, как ни странно, в повисавшей время от времени тишине над круглым обеденным столом в большой кухне Нининой квартирки не было.

Митя думал о том, что явно готовится ограбление Музея личных коллекций. И рассчитывал – как преступники его планируют провести, как хотят отвлечь внимание публики, если грабить будут днем, или как будут отключать сигнализацию, если операцию наметили на ночь, как будут уходить и на скольких машинах, и как его группе обезопасить действия основной группы захвата, как взять бескровно самих преступников и без потерь – работы японцев, в том случае, если не удастся сорвать операцию до её начала или взять преступников на месте преступления.