— Я стану настоящим экспертом по выживанию в Англии, и однажды обученные мной отряды французов начнут терроризировать население ваших городов и деревень. На собственной шкуре вы испытаете, что значит год за годом терпеть поджоги, убийства и грабежи. И будет так длиться до тех пор, пока не прекратится эта война!

Буквально на следующее же утро я остался с одним конем. Кто же знал, что на той лесной дороге британцы устроят засаду! Укрылись они на совесть, и не начни мой жеребец тянуть морду куда-то влево и призывно ржать, меня спеленали бы, как младенца. Насторожившись, я натянул поводья, конь встал, и тут же из-за деревьев горохом посыпались какие-то люди. На бегу они радостно гомонили, размахивая вилами, топорами и дубинами. Двоих самых шустрых, которые попытались вытащить меня из седла, я перетянул плетью, одного по лицу, а второго по спине, и, не дожидаясь нескромных вопросов, тут же пришпорил коня.

Жеребец с места прыгнул вперед и помчался как стрела, а люди, едва не поймавшие меня, пустились в погоню. Топот копыт за спиной то приближался, то ослабевал, и время от времени я оглядывался, пытаясь понять, не пора ли достать меч.

Постепенно азартные крики за спиной стихли, а затем и вовсе пропали. И в этот самый момент ветвь, нависшая над дорогой, с такой силой хлестнула меня по глазам, что я не на шутку за них испугался. А когда начал хоть что-то различать сквозь текущие ручьем слезы, то оказалось, что уздечка запасного коня, зацепленная за луку седла, бесследно пропала. От поисков жеребца покойного сьера Габриэля я благоразумно отказался и, едва выбравшись из леса, резко свернул к пологим холмам, поросшим кустарником и колючкой.

Сразу за возвышенностями моему взгляду открылась безжизненная пустошь, сплошь покрытая чахлым бурьяном. Я спешился и повел коня под уздцы, аккуратно обходя многочисленные ямы и валуны, поросшие мхом. К полудню я набрел на заброшенную дорогу, которой, судя по всему, уже пару лет никто не пользовался. Сквозь покрывающую ее пожухлую траву кое-где пробивались невысокие, мне по пояс, деревца.

Дорога шла к югу, в нужном мне направлении, и потому я решил непременно ею воспользоваться. Даже если обнаруженный путь никуда не выведет, рано или поздно я в любом случае выберусь на морское побережье, а оттуда до Франции уже рукой подать. К тому же по дороге, пусть и заброшенной, конь может передвигаться значительно быстрее, не рискуй сломать или вывихнуть себе ноги.

Усевшись наконец в седло, я сразу повеселел и даже принялся насвистывать какую-то мелодию, но, как оказалось, обрадовался рано. Часа через три я перестал закрывать глаза на очевидное и, натянув поводья, задумчиво почесал затылок. Проверенный метод не помог, смутившие меня следы никуда не делись.

Помню, во время срочной службы в армии меня больше всего напрягало то, что я постоянно был на людях. Стоило мне найти какое-нибудь укромное место, чтобы хоть немного отдохнуть от окружающих, как буквально через несколько минут там возникал еще какой-нибудь страдалец.

Судя по всему, история повторяется. Совсем недавно по дороге, которой я следую к морю, проехала карета в сопровождении пары всадников. Мой жеребец громко фыркнул, поторапливая седока, я раздраженно отмахнулся. Ну и что, скажите на милость, понадобилось людям, которые решили ехать тем же заброшенным путем, что и я? От кого они скрываются?

Я спрыгнул с коня и прошелся, разминая ноги. Вокруг по-прежнему не было ни души, высоко над головой нарезала круги пара птиц, заунывно свистел ветер. Надо было на что-то решаться, а я все тянул, словно выжидая, чтобы кто-то другой принял за меня правильное решение. Ну не нравились мне странные попутчики, хоть ты меня режь! Как же мне правильно поступить? Поехать следом за ними, чтобы аккурат на меня напоролись их возможные преследователи, или, может быть, лучше свернуть?

По обе стороны дороги раскинулась каменистая пустошь, валуны такие, что танк не пройдет. А если конь сломает ногу, то дальше я поковыляю на своих двоих? Ну уж нет! Сейчас слишком холодно, чтобы двигаться пешком, к тому же мобильность — главное мое оружие. Как бы силен я ни был, мне не справиться с парой десятков местных крестьян, собранных на облаву. А вилы и топоры, как известно, убивают ничуть не хуже, чем копья и мечи.

Поколебавшись еще с минуту, я чертыхнулся и, поплевав через плечо, пришпорил жеребца. Даст бог, просто обгоню неизвестных попутчиков, не ввязываясь ни в какие истории. А если что-то пойдет не так, то с двумя-то всадниками я уж как-нибудь должен справиться!

Не пройдя и двух миль, конь громко фыркнул и встал как вкопанный, а затем медленно попятился.

— В чем дело, волчья ты сыть? — недовольно рыкнул я, настороженно вглядываясь вперед.

Лязгнул меч покойного гасконца, покидая ножны, левая рука ухватила его нее щит, готовясь отбить летящую стрелу или копье.

— Что ты там разглядел?

Как оказалось, на дороге не валялось ничего особенного, всего-навсего свежеиспеченный покойник. Мужчина крупного сложения был разрублен со спины практически пополам, не помогла и кольчуга, поддетая под теплый плащ. Головы у трупа не было, но в тот момент я не обратил на эту деталь ни малейшего внимания. За последние годы мне довелось повидать множество покойников, у некоторых из них отсутствовали конечности, а кое-кто лишался голов. Обычное дело, было бы на что дивиться.

— Ну, поехали! — прикрикнул я на коня. — Что ты, убитых не видел?

Через четверть мили обнаружился еще один свежий труп. Как и у предыдущего, голова у него отсутствовала. Я внимательно огляделся по сторонам, но нигде ее не обнаружил, и что хуже всего, у второго мертвеца тоже не срезали кошелек с пояса! Обычные грабители раздели бы жертвы догола, эти же удовольствовались тем, что прихватили с собой их головы.

Перед участком дороги, покрытым влажной глиной, я спешился и не торопясь прошелся взад-вперед. Хоть я и не следопыт, но понять, что совсем недавно по следам кареты промчалось не менее десятка всадников, способен. Интересно, что же в ней все-таки везут? Закусив губу, я негромко выругался. Это не заброшенная дорога, а городское шоссе в час пик, по которому туда-сюда шляются целые конные отряды!

Некоторые отпечатки копыт показались мне непривычно большими, словно жеребец, оставивший их, был размером чуть ли не со слона. Я даже спешился, приложил ладонь к отпечатку копыта и только тут разглядел размолотый камень, попавшийся под ногу этому чудовищу. По моей спине пробежал неприятный холодок, это что же за зверюга такая? Пожалуй, этот скакун будет покрупнее жеребца Черного барона! Вдобавок ко всему, на его подковах выбиты полумесяцы. Подобный подковы используют рыцари, повоевавшие с сарацинами, мол, каждым шагом моего коня я попираю символ, священный для врага.

И что же герой войны делает на пустынной дороге, кого это он так настойчиво преследует?

Дальше я ехал еще осторожнее, остро сожалея о том, что не могу никуда свернуть. Если охотники за каретой уничтожают свидетелей творимых ими бесчинств, то не хотелось бы мне попасться им на глаза! Я не трус, но одно дело — столкнуться с шайкой разбойников, а совсем другое — с рыцарем, который, судя по всему, еще здоровее Черного барона! Коня я пустил шагом, а сам напряженно вглядывался вдаль, вытягивая шею, как жираф. Разыгравшееся воображение шептало, что впереди меня ждет засада, ветер заунывно стонал, талантливо подражая близкому ржанию лошадей.