— Бриниох, отец небесный, — крикнула она, — Мирча, в дождь облаченная! Мюраг Однорукий и Лысый Ринн! Я слышала ваш зов! Я жду вашего решения!

Кружащаяся метель поглотила ее голос.

Мириамель никак не могла дождаться, когда Аспитис уснет. Он долго ворочался и что-то бормотал, и ей, все не удавалось собраться с мыслями. Когда в дверь каюты постучали, она так углубилась в размышления, что не сразу поняла, что это за шум. Стук повторился, на этот раз немного громче. Вздрогнув, Мириамель повернулась на бок.

— Кто там? — прошептала она. Может быть это Ган Итаи?

Но вряд ли графу понравится, что ниски приходит по ночам в каюту Мириамели. Следующая мысль была о том, что ей не хотелось бы, чтобы Ган Итаи видела Аспитиса в ее постели. Она не могла даже надеяться, что ниски не знает о ее отношениях с графом, но принцессе хотелось сохранить хоть какие-нибудь остатки самоуважения.

— Хозяин здесь? — К ее стыду и облегчению, голос был мужским. За дверью, видимо, стоял один из матросов.

Аспитис сел на кровати рядом с ней. Тело его было неприятно теплым.

— Что случилось? — спросил он, зевая.

— Простите, мой лори. Вас спрашивает кормчий, то есть, я хотел сказать, он просил прощения и зовет вас. Ему кажется, что идет шторм. Странный шторм.

Аспитис откинулся назад.

— Матерь Божья! Который теперь час?

— Рак только что зашел за горизонт, лорд Аспитис. Четыре часа до зари. Я очень сожалею, мой лорд.

Аспитис выругался и стал обуваться. Он; знал, что Мириамель не спит, но, уходя, не сказал ей ни слова. В свете лампы принцесса увидела бородатое лицо матроса, и потом две пары ног протопали по коридору к лестнице, ведущей на палубу.

Некоторое время она тихо лежала в темноте. Отчаянный стук ее сердца заглушал рокот океана. Ясно было, что все матросы знали, где Аспитис: они ожидали найти графа в постели Мириамели. Ее охватил стыд. Принцесса подумала о бедном Кадрахе, закованном в кандалы в трюме. Ее невидимые цепи были не менее тяжелыми.

Мириамель с ужасом подумала, что не сможет теперь выйти на палубу, показаться на глаза усмехающимся матросам — это все равно, что стоять перед ними голой. Одно дело подозревать, но совсем другое — знать наверняка. Весь корабль знает, что если Аспитис нужен ночью, его можно найти в ее постели. Она не переступит порога каюты. Впереди нет ничего, кроме насильной свадьбы с этим золотоволосым чудовищем. Лучше уж умереть!

Медленно, словно подкрадываясь к свирепому зверю, она обдумывала эту последнюю мысль. Она пообещала себе, что вытерпит все, что поплывет по течению и уляжется на солнце, какой бы берег ни принял ее. Но права ли она? Сможет ли она выйти замуж за Аспитиса, который участвовал в убийстве ее дяди, сделал из нее свою наложницу и подчинялся приказам Прейратса? Как моста женщина с кровью Престера Джона в венах позволить такому случиться?

Но если жизнь так невыносима, что лучше умереть, она не должна бояться этого. Она сможет сделать все, что нужно.

Мириамель выскользнула из постели, оделась и вышла в коридор.

Как можно тише она поднялась по лестнице и, высунув голову из люка, убедилась, что Аспитис все еще разговаривает с кормчим. Они спорили о чем-то, размахивая фонарями. Мириамель спустилась вниз. Она приняла решение, и теперь была спокойна и уверена в себе. Принцесса тихо вошла в каюту Аспитиса, закрыла за собой дверь и зажгла лампу.

Оглядевшись, она сначала не обнаружила ничего для себя полезного. На кровати лежал меч графа — красивый, узкий железный клинок с рукояткой в форме распростершего крылья орла. Это была любимая вещь графа — после меня, жестко подумала Мириамель, — но этот клинок не подходил для ее целей. Тогда принцесса предприняла более тщательные поиски, проверяя складки его одежды, обшаривая коробочки, в которых он хранил драгоценности и игральные кости. Зная, что времени мало, она, тем не менее, вынуждала себя аккуратно возвращать на место каждый осмотренный предмет. Ей не хотелось понапрасну навлекать на себя гнев Аспитиса.

Закончив, Мириамель расстроенно оглядела каюту, не в силах поверить, что потерпела поражение. Потом она вспомнила о сундуке, в который Аспитис складывал мешочки с деньгами. Где же он? Она опустилась на колени и откинула покрывало, свисающее с кровати. Сундук стоял там. Понимая, что в любой момент может появиться граф Эдны и Дрины, Мириамель все-таки залезла под кровать и вытащила сундук на свет, морщась от скрежета по полу его обитых железом углов.

Сундук был полон денег. В основном это было серебро, но в каждом мешочке находилось еще и несколько золотых монет. Их было не очень много, а Мириамель знала, что по сравнению с богатствами Аспитиса и его семьи содержимое сундука — всего лишь пригоршня. Она аккуратно вытащила несколько мешочков, стараясь не звенеть, и с удивлением отметила, что руки у нее не трясутся. Иод грудой мешков лежала большая книга в кожаном переплете. В ней был список мест, где останавливался корабль — Винитта, Гренамман и еще другие. Мириамель решила, что это названия портов, куда заходил корабль Аспитиса раньше. Напротив каждого названия стояли какие-то загадочные значки. Принцесса не смогла понять, что они означают, и отложила книгу. Под ней лежало связанное в узел одеяние с капюшоном из грубой белой ткани — опять не то. Больше в сундуке ничего не было, и Мириамель сложила все обратно и затолкала его под кровать.

Времени оставалось мало. Принцесса в отчаянии опустилась на пол. Наверное проще будет пробраться на палубу и броситься в океан. До рассвета еще несколько часов, и никто ее не заметит. Она вспомнила о килпах и содрогнулась.

Девушка встала и тут, наконец, увидела то, что искала. Все это время он был на крюке за дверью. Она сняла его, сунула за пояс, вышла и пробралась по коридору в свою каюту.

Забравшись под одеяло, Мириамель неожиданно поняла назначение белой одежды. Эта догадка была только перышком на чаше весов, но она помогла принцессе укрепиться в своем решении. Лежа на кровати, она сосредоточенно ожидала возвращения графа, не позволяя себе отвлекаться на воспоминания о своем детстве и друзьях и сожаления о тех местах, которых ей уже никогда больше не увидеть. Она слышала каждый скрип мачты, каждый всплеск волн, но шаги так и не раздались. Аспитис не пришел.

Наконец, когда занялась заря, она погрузилась в тяжелый, мутный сон, все еще сжимая в руке кинжал графа.

Мириамель почувствовала, что ее тряхнули за плечо, и услышала тихий голос, но разум ее не хотел просыпаться.

— Проснись, дитя!

В конце концов, застонав, Мириамель открыла глаза. Над ней склонилась Ган Итаи. Утренний свет, проникая через окно, заливал каюту. На Мириамель нахлынули болезненные воспоминания прошедшего дня.

— Уходи, — сказала она и попыталась спрятаться под одеяло, но ниски взяла ее за руки и приподняла.

— Что это я слышала на палубе? Матросы говорят, что на Спенте граф Аспитис собирается жениться — на тебе! Это правда?