— А как же ты и Лилит? — спросил Саймон.

— Я могу обойтись и без этого, а Лилит мазь никогда не была нужна. Теперь сядьте и возьмитесь за руки. Помните, на Дороге снов теперь очень страшно. Не пугайтесь и не теряйте присутствия духа.

Они поставили на пол одну из ламп и сели в круг у разрушенной колонны. С одной стороны Саймон сжимал маленькую руку Бинабика, с другой — такую же маленькую руку Лилит. По лицу девочки медленно расплывалась улыбка, слепая улыбка человека, которому снятся радостные неожиданности.

Ледяная волна пробежала по рукам Саймона и всему его телу, голова наполнилась каким-то туманом. Снаружи все еще угасали сумерки, но в комнате быстро темнело. Вскоре Саймон уже не видел ничего, кроме извивающихся языков оранжевого пламени. Потом и этот свет померк, сливаясь с темнотой… и Саймон провалился в нее. Там, за тьмой, все было туманно-серым — море небытия без дна и поверхности. Из этой бесформенной пустоты медленно начало возникать что-то — маленькая фигурка, стремительно летящая, словно воробей. Всего через мгновение он узнал Лилит — но это была Лилит сна. Она вертелась и кружилась невероятным вихрем, ее черные волосы развевались под напором неощутимого ветра. Он не мог ничего слышать, но видел, как в восторженном смехе раздвигаются ее губы, когда она поманила его за собой; глаза ее были такими сияющими и живыми, каких он никогда не видел наяву. Это была маленькая девочка, которую он никогда не встречал — этот ребенок каким-то образом избежал смертоносных челюстей собак Пика Бурь. Здесь она жила, освободившись от ужасов мира бодрствования и от своего искалеченного тела, и сердце Саймона взлетело при виде ее раскованного танца.

Лилит неслась вперед, безмолвно умоляя его спешить и следовать, следовать за ней. Саймон очень старался, но в сером сне это он был хромым и неповоротливым. Маленькая фигурка Лилит вскоре сделалась смутной и призрачной, а потом и вовсе исчезла в сером тумане впереди. И Саймон, существующий во сне, понял. Что какое-то тепло ушло вместе с ней. Теперь он был один и в одиночестве плыл куда-то в безбрежном сером мареве.

Неизвестно, сколько прошла времени. Саймон плыл, не ощущая ни поддержки, ни сопротивления, до тех пор пока не ощутил, как его коснулись осторожные, невидимые пальцы. Он почувствовал, что его тянут вперед — сперва медленно, потом со все возрастающей скоростью; он оставался бестелесным, но какое-то непостижимое течение подхватило его. Новая фигура возникла из пустоты перед ним — темная башня колеблющихся теней, черный вихрь, пронизанный красными искрами, словно водоворот огня и дыма. Саймон понял, что его затягивает в этот водоворот, и внезапный страх пронзил его. Смерть была в этой вихрящейся тьме — смерть или нечто худшее. Паника, охватившая его, была сильнее, чем он когда-либо мог вообразить. Он заставил себя вспомнить, что не обязан видеть этот сон, если не хочет этого. Что-то в нем не забыло, что в это самое мгновение в другом месте он держит руки друзей…

Едва он подумал об этом, как они оказались рядом, незримые, но присутствующие. Набравшись сил, он немного замедлил свое неумолимое скольжение к кипящей, искрящейся тьме. Потом, мало-помалу, он оттащил себя в сторону. Теперь его сонное я каким-то образом двигалось против течения. Когда он отплыл на достаточное расстояние, водоворот вдруг втянулся сам в себя, и Саймон оказался на свободе. Теперь он плыл по какому-то новому месту. Серость здесь была спокойнее, и свет изменил качество, как будто солнце светило за густыми облаками.

Лилит уже была здесь. Она улыбнулась его появлению, радуясь, что он теперь с ней — хотя Саймон точно знал, что никогда не сможет разделить все, что переживает этот ребенок.

Бесформеннность сна изменилась. Теперь Саймон чувствовал себя так, словно он парит над пробуждающимся миром. Погруженный в тень город лежал под ним, обширное пространство странных сооружений, построенных из всяких невероятных вещей — колес от фургонов, детских игрушек, статуй неизвестных животных и даже опрокинутых осадных башен с какой-то давнишней войны. Случайные улицы между безумными, неправдоподобными зданиями были полны бегающих огней. Разглядывая все это, Саймон почувствовал, что его тащат к сооружению в виде башни, составленному в основном из свитков и пожелтевших книг, которое, казалось, в любой момент могло рассыпаться бесполезной кучей старых пергаментов. Лилит, кругами летавшая вокруг него, быстрая, как шмель, стремительно двинулась к окну, горевшему в нижней части книжной башни.

На кровати лежала фигура. Форма ее была расплывчатой и неясной, как у предмета, находящегося глубоко под водой. Лилит распростерла над кроватью тонкие руки, и фигура беспокойно зашевелилась.

— Тиамак! — сказала Лилит, но это был голос Джулой, и к нему примешивались отзвуки голосов остальных их товарищей. — Тиамак! Проснись для нас!

Фигура на кровати; снова зашевелилась, потом медленно села. Она колебалась, и ощущение, что она находится под водой, усилилось. Саймону казалось, что он слышит, как она говорит, но сначала в голосе нельзя было разобрать слов.

— Это Джулой, Тиамак, Джулой из Альдхорта. Я хочу, чтобы, ты пришел и присоединился ко мне и остальным на Сесуадре. Здесь тыбудешь в безопасности.

Фигура снова покрылась рябью.

— снится?

— Да — но это истинный сон. Иди к Скале прощания. Трудно говорить с тобой. Вот как ты можешь найти ее. — Лилит снова распростерла руки над смутной фигурой, и на этот раз в воздухе медленно возникло изображение Скалы.

— Диниван… хотел…

— Я знаю. Все теперь изменилось. Если тебе нужно убежище, приходи на Сесуадру. — Лилит опустила руки, и изображение исчезло. Сидящая фигура тоже начала тускнеть. Она пыталась сказать что-то важное, но быстро исчезала в тумане вместе с башней и окружающим городом. — .С Севера… згрим… нашел старого царя… — потом была пауза и последняя героическая попытка: —.книга Ниссеса…

Призрачная тень исчезла, и все снова стало туманно-серым.

Когда непроницаемая мгла снова окружила их, мысли Саймона вернулись к Мириамели. Конечно же, раз им удалось добраться до Тиамака, теперь Джулой попытается найти потерянную принцессу. И как только он подумал об этом, образ Мириамели возник перед ним — она была такой, какой он видел ее в домике у Джулой — в мальчишеской одежде, с коротко острижеными, выкрашенными в черный цвет волосами. Мгновение она мерцала перед ним, и он подумал, что волосы ее вновь стали золотыми, а потом вдруг превратилась во что-то другое — дерево? башня? Саймона охватило холодное предчувствие. Он видел башню во многих снах, и никогда она не предвещала ничего хорошего. Но нет, это не было одной высокой фигурой — деревья? лес?

Пока он напрягался, чтобы сделать изображение более отчетливым, призрачное видение начало соединяться, и наконец Саймон понял, что это корабль, столь же расплывчатый и туманный, каким был Тиамак в своей пергаментной башне. На высоких мачтах колыхались обвисшие паруса и трепещущие канаты, словно сделанные из серой, пыльной и оборванной паутины. Корабль качался, как будто дул сильный ветер. По черной воде под ним бежали сверкающие барашки, а небо было таким же черным, как и вода. Какая-то сила навалилась на Саймона, не подпуская его к кораблю, несмотря на то, что он изо всех сил стремился достичь его. Он боролся с этой силой — ведь там могла быть Мириамель.