– А что? – насторожился Оскар.

– Не обращай внимания,– положил ему руку на плечо Чайхан.– Бабушка никак не может успокоиться. Все ищет пропавшего сорок лет назад внука. Ты на него похож.

– У меня вообще нет родинок! – выкрикнул Оскар.– И я устал быть на кого-то похожим! Целый день…

– Да понимаем мы, успокойся. И насчет матери с востока ты приукрасил…

– А вот и нет! – возмутился Оскар.

– Докажи! – вскинулся Чайхан.– Вот так сидеть умеешь?

И он ловко скользнул на подушку, скрестив ноги.

Оскар пренебрежительно усмехнулся. Чего не сделаешь для установления контакта!

– И так,– он скрестил ноги,– и так,– он переплел ступни друг с другом,– и даже вот так! – он завернул ногу за ухо и сплел за спиной руки.

Чайхан уважительно цокнул языком. Из угла донеслись рыдания бабушки и всхлипы: – Это он, мой Раджик! Кровиночка моя! Только он мог так изящно сидеть на подушках! Чутуранга хаданга асана не под силу простому смертному! Мой пропавший мальчик! У него амнезия! Радж! Радж!

– Я не Радж,– строго сказал Оскар.– Просто в нашей семье любили вечерами пить чай, сидя на ковре.

– И мама так сидела? – недоверчиво переспросил Чайхан, косясь на задранную в потолок ногу Оскара.

– Моя мать была женщиной широких взглядов! – твердо сказал Оскар, расплетаясь и принимая более удобное положение.

– Что ж… вина и почетный халат дорогому гостю.

Лейла молнией улетела за ковер и вернулась, неся на вытянутых руках нечто пестрое, ватное и промасленное.

– Надевай, уважаемый. Еще мой прапрадедушка его носил.

Оскар подчеркнуто благоговейно набросил на плечи реликвию, стараясь не морщить нос. Судя по запаху, прапрадедушка носил халат, не снимая, с детства до последнего часа.

Задетая полой халата сумка свалилась на пол, и оттуда выкатился примятый рулон клозет-папира.

– Что это? – заинтересованно спросил Чайхан.

Оскар объяснил.

Неизвестно почему, но эта деталь окончательно убедила хозяина дома в высоком дипломатическом положении гостя. Проследив траекторию восхищенного взгляда Чайхана, который буквально пожирал глазами заморскую диковинку, Оскар опомнился. Кажется, на востоке принято быть щедрым.

– Дарю,– великодушно сказал он.– Презент.

– А ты сам как же? – вежливо спросил Чайхан, прижимая подарок к груди.

– Послезавтра прибудет карета с вещами. В ней этого папира… – Оскар изобразил жест, который должен был убедить Чайхана, что карета не то что наполнена, а буквально набита аналогичными рулонами.

– Насчет гостиницы, это ты хорошо придумал,– задумчиво сказал Чайхан, ставя перед Оскаром плошку с каким-то блюдом, похожим на сладкий плов, но издающим запах карри.– Что значит умный человек. Вот накоплю денег и открою гостиницы по всему миру. Назову именами детей, как думаешь? Шератон, Савой, Лейла.

– Думаю, будет звучать,– радостно согласился Оскар, приступая к трапезе.– Отель «Шератон». По-моему, хорошо!

– Только вот Коралл… Не мальчишка, а бич Божий, насчет него сомневаюсь я… Достоин ли мой хулиган…

– Даже не сомневайся! Коралл-бич – звучит великолепно! Так и представляешь себе море, песок…

– И чтобы фонтан в холле,– мечтательно сказал Чайхан.

– Это будет совсем уж замечательно.

– И потолок с цветочной росписью и выдержками из священных книг.

– Кошерно! То есть, я хотел сказать, шикарно!

– А перед входом лужайка и места для карет…

– Угу.

– И одна из комнат будет не просто комната, а с большой-пребольшой…

Речь Чайхана лилась безостановочно, как водопад. Оскар уже доел плов и начал жалеть, что когда-то мечтал о большой семье с кучей родственников. Недаром говорят, что если Господь хочет наказать, то выполняет глупые желания. В чувстве юмора Всевышнему не откажешь. От визга младшеньких Чайхана закладывает уши, и это еще полбеды. Главное – халат, который живет своей жизнью.

Тело под ним чесалось и зудело. Несколько раз Оскар незаметно приспустил его с плеч, надеясь на то, что реликвия соскользнет на ковер позади него, но неведомая сила подтягивала этот симбиоз природы и портновского искусства на место. Если халат даже выбросить из окна, с тоской подумал Оскар, многочисленные насекомые принесут его обратно.

Наконец, когда Оскар уже был готов покинуть гостеприимный дом, не прощаясь, и раздеться до нижнего белья прямо на соседней улице, Чайхан снял покрывало с сундука и открыл его.

Без преувеличения можно сказать, что по комнате разлилось сияние. Оскар сглотнул комок, застрявший в горле, и замер, как кобра, загипнотизированная дудочкой укротителя.

Как оказалось, неказистый на вид предмет, заменяющий стол, стул, а в случае необходимости еще подпирающий двери на ночь (о чем со смешком поведал Чайхан), таил в себе сокровища, от которых не отказался бы даже средней руки хан. Бусы, гранатовые четки, серьги из хрусталя размером с детский кулак, жемчужные диадемы, да что там – целые фартуки из золота с инкрустацией капельками лазурита были свалены в кучу, словно ненужный хлам!

Хозяин дома, совершенно растаявший от обходительности и высокого положения гостя, запустил руку в недра сокровищницы и, порывшись, вручил Оскару пару аметистовых запонок.

– Бери сувенир, дорогой, от души даю. Наше вам аллаверды, как говорится. Эх! Будь ты чуть моложе, я не отказал бы тебе в руке моей дочери. Породнились бы.

Блеск жемчуга и драгоценных камней отразился в неподвижных карих глазах Оскара.

– Хотелось бы доверить имущество приличному человеку, чтобы смог умно распорядиться приданым моей бестолковой Лейлы. Да где такого найдешь в нашем захолустье? Плачет деточка моя, страдает мой рахат-лукум, замуж хочет, а не за кого. Трех женихов уже на воровстве поймали. Сплошные жулики и охотники за чужим добром… – сокрушенно сказал Чайхан, захлопывая сундук.– Конечно, приданое неплохое. Пять рулонов парчи, две сотни баранов, саукеле из бархата с лисьей опушкой, расшитый бисером койлек из полушелка! Не считая безделушек… – Он презрительно щелкнул ногтем по крышке сундука.

К счастью, этот прозаический звук вернул остекленевшего дипломата к реальности. Состоянием? Да хоть сейчас! Породниться? В порыве чувств Оскар поцеловал подаренные запонки и вцепился в плечо хозяина дома:

– Хендрик! У меня есть племянник, которому пора обзавестись супругой! Давно мечтаю его женить на подходящей девушке из хорошей семьи!

– Он здоров? – деловито осведомился Чайхан.

– Как бык. Умен, как Будда. А уж красив – глаз не оторвать! Глаза как сапфиры, розовые щеки, коралловые губы, жемчужные зубы, волнистые золотые волосы…

Оскар пел дифирамбы со всем пылом продавца залежалого товара. Когда Хендрик превратился в чистого ангела – работящего, умного, экономного, уважительного к старшим и доброго к детям, мечту всех женщин и предмет острой зависти мужчин – Чайхан сдался.