Когда после всех празднеств гости тронулись в обратный путь, граф приказал своим верным людям надеть особые, приготовленные заранее, шлемы с глухими забралами, скрывающими лица. Они устроили засаду в роще старых вязов возле болот. И внезапность была их козырем.

Весь эскорт маркиза, всю охрану и прислугу загнали в болото, а тех, кто пытался выбраться, рубили нещадно. Не помогали ни мольбы женщин, ни плач детей. С момента атаки не прошло и получаса, когда страшное болото сомкнуло свои объятия над последним из рыцарей маркиза. Но сам маркиз и трое его сыновей все еще держались. Они оборонялись на крошечном холмике, от края до края в котором не было и десяти шагов, а вокруг все подступы, кроме узкого перешейка, надежно охраняла трясина. Несколько дружинников графа упали замертво, сраженные длинными мечами защищающихся.

Убийцы остановились. Не было в дружине графа Жеводана смельчаков, готовых идти на верную смерть гуськом по узкому перешейку. И тогда граф Жиром Жеводан приказал лучникам стрелять. Они стреляли до тех пор, пока утыканные стрелами тела не перестали шевелиться. Затем трупы побросали в болото, и не стало законных правителей в маркизате Готия.

С разгоряченной убийством дружиной Жеводан двинулся к Монпелье, но горожане не пустили его, заперлись в городе за высокими каменными стенами и обратились за помощью к графу Руэргу, замужем за которым была старшая дочь убитого маркиза. Осада Монпелье продлилась около двух недель. Столько времени понадобилось, чтобы граф Руэрг при поддержке войск своего покровителя графа Тулузского вошел в Монпелье во главе двухтысячной армии, и Жеводан со своей дружиной из пары сотен всадников вынужден был убраться к себе в горы и копить силы. Так началось открытое противостояние.

Когда заполучить власть над Готией с наскока Жеводану не удалось, разразилась война, и с тех самых пор граф Жеводан открыто враждовал почти со всеми соседями. На первый взгляд казалось, что Жеводан в одиночку противостоит и графу Руэргу, и покровителю последнего, могущественному графу Тулузскому, и лесному воинству непримиримых ариан непризнанного готского герцога, и богатым епископствам на Роне, с которыми мир был весьма хрупким и набеги на которые граф Жеводан совершал со своих гор от случая к случаю, и даже пограничным гарнизонам Бургундии. Но у графа Жеводана был могущественный покровитель: в своей борьбе против соседей граф опирался на помощь самого короля Франции.

Филиппа I давно беспокоило положение на юге его державы и все возрастающее там влияние графа Тулузского. Но самостоятельно король ничего поделать с этим не мог: ни собственных крепостей с сильными гарнизонами, ни даже каких-либо опорных пунктов у самого короля в этих южных краях не было. Поэтому граф Жеводан с его претензиями на маркизат Готию короне был весьма кстати. На плохо управляемом юге граф Жеводан служил хорошим противовесом, способным, по крайней мере, постоянно действовать на нервы властителю Тулузы и его марионеткам, вроде графа Руэрга. Потому и тек с севера, из самого центра Франции, не слишком полноводным, но непрерывным потоком ручеек военной помощи. Вооружение, деньги и люди, посылаемые монархом, исправно стекались на подмогу свирепому графу Жеводану, властителю Севенских горцев.

Жеводан высоко ценил расположение Филиппа, и старался угодить ему и ко всему, что исходило от короля, относился с полным доверием. Потому, когда три дня назад в замок Гвадерон прискакал всадник, назвавшийся гонцом королевского посланника барона Ретеля, произнес пароль и сообщил об отряде опасных шампанских заговорщиков, направляющихся в сторону Тулузы вдоль Севенских гор, граф приказал незамедлительно подготовиться к встрече незваных гостей: устроить на дороге засаду, выставить дополнительные заставы, усилить гарнизоны вдоль южной границы графства. В результате удалось застигнуть врасплох маленький разведывательный отряд графа Тулузского, но вот задержать распроклятых шампанцев не получилось…

И сейчас от ярости Жиром Жеводан просто не находил себе места. Тяжелое утро наступило для графа. Шутка ли! Проиграть два сражения за одни сутки! И кому? Кучке каких-то наглых северян, разному сброду, наемным воякам, заговорщикам из Шампани. Что теперь скажет о нем король?

С высоты своего запасного скакуна, взятого взамен так трагически погибшего вчера верного боевого коня Марингира, которого задиристый молодой шампанец из какого-то забытого богом местечка Пейн проткнул своим поганым копьем, все более свирепея, граф наблюдал, как к нему подходят новые и новые подкрепления из окрестных замков. И все зря. Проклятые шампанцы подло улизнули прямо из-под самого носа графа.

С содроганием вспоминал Жеводан ночную атаку шампанцев, когда при свете луны почти бесшумно с вершины холма на его спящий лагерь хлынули закованные в сталь всадники. Как же напрасно забыл он о существовании старой, много лет назад ушедшей под черную болотную воду гати! Теперь ему стало понятно, каким тайным путем приходили в южные земли графства его коварные враги – полудикие ариане из Черного леса, именующие себя последними готами. Но ариане – жители коренные, а кто же мог ожидать подобного знания местности от незваных гостей из Шампани?

И теперь, что самое худшее, до наглецов было не добраться. Перейти болота не представлялось возможным: разведчики доложили, что гать на другом конце разобрана и болото непроходимо. Можно, конечно, подтянуть силы, собрать лесорубов и плотников, построить плоты и в конце концов переправиться через топь. Но, во-первых, на это уйдет столько сил и времени, что подобная затея будет лишена всякого смысла. А во-вторых, даже если бы переправа и удалась, полный врагов Черный лес был сам по себе препятствием неодолимым.

Переживая поражение, граф наблюдал, как во главе трех десятков рыцарей к лагерю прискакал кастелян крепости Вердесса, чуть позади на рослых конях подъезжали и строились дружинники из Гвадерона и вассалы из маленьких окрестных замков, защищающих небольшие долины между южных отрогов Севенских гор. Граф объявил общий сбор, и теперь все они, спешно прибывшие по его призыву, смотрят на своего сюзерена и ждут указаний. И зачем он только призвал их? Чтобы показать всем им свой позор?

Жестом граф Жеводан подозвал оруженосца и приказал:

– Трубите отбой. Пусть пока все отдохнут.

Отдав распоряжение, граф слез с лошади и, повернувшись ко всем прибывшим спиной, скрылся в своем шатре.

Граф Жеводан был разозлен до крайности. Еще бы! Двенадцать своих лучших рыцарей он потерял за одни сутки. Он не находил себе места и не знал, что же предпринять для восстановления своего авторитета. Чтобы обдумать свое положение и принять наконец какое-то решение, граф жаждал уединения. Но и внутри шатра он был не один. Графа ждали. Там, на дорогих атласных подушках, набитых мягчайшим гусиным пухом, восседали его важные гости – посланник самого короля Филиппа барон Ретель и прибывший вместе с ним священник.

– Неужели же вы дадите им уйти? – подзуживал графа непринужденно развалившийся на мягких подушках прискакавший на рассвете барон Ретель.

– А что я могу сделать? Они перешли болота и уничтожили за собой гать! – тяжело опустившись в подушки, прорычал граф.