Когда день пошел на убыль и тени стали длиннее, разговор начал переходить в легкий флирт. Шарлотта сказала, что ей нравятся мои груди, которые были видны сквозь майку. Я наклонилась и убрала кусочек картофельного салата с ее губ. За всем этим наблюдал Томас, оценивая нас тем взглядом, который мог обозначать только одно.

Как обычно, инициатива принадлежала ему. Мне было любопытно, не из-за того ли, что он разговаривал с Шарлоттой о том, о чем говорил раньше со мной. И, как обычно, он был груб и прямолинеен. Очень прямолинеен. Словно говоря: «Хотел бы выразиться поизящнее, но не получилось».

– Может, пойдем наверх и начнем трахаться?

Мы с Шарлоттой переглянулись и рассмеялись. Она взяла меня за руку, улыбнулась и сказала:

– Думаю, мне бы хотелось этим заняться.

Я закатила глаза:

– Кто же сможет отказаться от подобного предложения?

Но внутри я испытала отвращение.

Томас принялся за дело с энергией и энтузиазмом – определенно, уже что-то придумал. Быстро составив тарелки, он сказал мне идти наверх, раздеться и ждать их прихода стоя на четвереньках на кровати, лицом от двери. И хотя идея раздеться первой смутила меня, я знала, что если ослушаюсь сейчас, то испорчу все еще до начала и – будем говорить прямо – создам для себя проблемы впоследствии.

Я кивнула в знак согласия и поднялась в спальню.

Я очень нетерпелива. Мне пришлось собраться с силами, чтобы послушно стоять на коленях в ожидании, когда откроется дверь, и я испытала нервную дрожь. Соски набухли от предвкушения того, что произойдет дальше. В комнате не было часов. Ожидание показалось мне вечностью. Интересно, сколько времени нужно, чтобы загрузить посудомойку?

Она надела кожаный корсет, помимо которого на ней были только трусики и колготки.

К тому моменту, когда я услышала какое-то движение, я была почти уверена, что они там начали без меня. Я раздумывала, не спуститься ли мне тихонечко вниз так, чтобы не помешать, и посмотреть. Хорошо, что я не сделала этого, – дверь наконец открылась. Изо всех сил я пыталась не оглянуться, зная, что создам себе проблемы. Поэтому я уставилась на рисунок на покрывале, прислушиваясь к каждому шороху.

Единственный звук, который я слышала, был… тихий скрип?

Когда Шарлотта подошла и стала рядом, я поняла, что это было.

Она надела кожаный корсет, помимо которого на ней были только трусики и колготки… У меня пересохло в горле. Она была великолепна, а ее изысканный наряд только подчеркивал мою наготу.

Томас обошел кровать и встал с другой стороны, как раз против Шарлотты. Я оказалась между ними, не зная, куда посмотреть и смотреть ли вообще куда-нибудь, кроме как вниз, в одну точку, на покрывало. Наконец, когда стало казаться, что молчание не кончится, Томас его прервал:

– Ты готова?

Я открыла рот, чтобы ответить, но Шарлотта опередила меня, сказав «да».

– Умница. Только помни уговор.

Прежде, чем я успела подумать, что это могло значить, Томас взял меня за подбородок, поднял лицо и посмотрел мне в глаза.

– Ты же хочешь доставить мне удовольствие? Подчиниться мне?

Я по-прежнему испытывала желание доставить ему удовольствие и преодолеть все трудности, но его омрачал страх того, что от меня потребуют нечто большее, чем я могу себе представить. Мой голос прозвучал тихо, выдавая смущение:

– Да.

Он погладил меня по голове, что вызвало теплое чувство и на секунду успокоило меня. Пока не прозвучал его голос.

– Хорошо. Потому что прямо сейчас я собираюсь сесть и оставить тебя в умелых руках Шарлотты. Ей всегда хотелось испытать власть, но не хватало уверенности. Я сказал ей, что она сможет поиграть с тобой. Попробовать кое-что. Ты должна подчиняться ей так, как подчиняешься мне. Я буду наблюдать.

С этими словами он сел в мягкое кресло в углу комнаты, которое обычно было завалено одеждой, но, как я заметила, сегодня было пусто.

Когда Шарлотта начала приближаться, я почувствовала прилив гнева и смущения.

Черт, с чем еще он задумал поиграть? Неужели она думает, что я ей подчинюсь? И с каких это пор ей захотелось испытать власть над кем-то? Оказалось, что я знала Шарлотту не так хорошо, как думала.

Она немного нагнулась, чтобы поймать мой взгляд.

– Сегодня вечером ты будешь трахать мою ногу, Софи.

Мысленно я закатила глаза. Черта с два – Шарлотта также знала обо мне меньше, чем думала. В моем голосе прозвучала издевка:

– Ты в этом уверена? Мило. Ошибаешься, но так мило.

Многие подчиняющиеся женщины проявляют непослушание и дерзость иначе – им нравится выходить за рамки, чтобы потом их поставили на место, наказали и заставили подчиниться. Поймите меня правильно, мне, как и любой другой, не нравится покоряться тому, кто сильнее меня, но, если я могу заставить себя подчиниться, я подчиняюсь. Есть принципы, от которых я готова отступить и нехотя подчиниться. Но обычно мое подчинение связано с желанием доставить удовольствие тому, с кем я играю. Я вовсе не соплячка.

Но, даже глядя на Шарлотту в великолепном корсете, который так подчеркивал линии ее тела, я почувствовала, как что-то щелкнуло в моей голове. Я вообще-то очень упряма. Сейчас же все было по-другому, сильнее обычного. Я была непреклонна. Я не собиралась ей покориться только потому, что так сказал Томас.

Значит ли это, что я плохой игрок? Непокорный? Возможно. Но если говорить честно, то я никогда не разыгрывала роль покорной степфордской жены, внезапно нарушившей правила. По моему мнению, подчинение – это тот подарок, который нужно заслужить. И если я с легкостью уступила Томасу, то мысль о том, что я должна уступить Шарлотте только потому, что он так приказал, заставила меня остановиться.

Я пристально смотрела на нее, не то чтобы свирепо, но без тени покорности. Брось я такой взгляд на Томаса, мне бы это с рук не сошло, но, если честно, мне было пополам.

Мы обе молчали. Краем глаза я видела, как Томас слегка улыбается. Я боялась, что он вмешается. Я была не уверена в том, как отреагирую, если Томас начнет разыгрывать сценарий «подчинившись мне – подчинись и ей». Но казалось, происходящее очень его забавляло, и больше всего ему хотелось посмотреть, чем все закончится.

Шарлотта медленно – намеренно – придвинулась. А потом дала мне пощечину. Сильную пощечину. Я почувствовала жгучую боль и поняла, что краснею – покраснело не только место удара, но все лицо и шея – от ярости и смущения, от такого пренебрежения. В голове пронеслось: «Не дать ли сдачи?..» – но прежде чем я смогла решить, Шарлотта схватила меня за волосы и резким движением подтянула к себе, чтобы поцеловать.

Я часто думала, каким будет поцелуй Шарлотты, но не ожидала, что он будет таким. Она пахла мятой и цветами, ее губы были так мягки, как я представляла в своих фантазиях, но то, как она держала меня за волосы и как поцеловала, обретая контроль надо мной, заставило меня вскрикнуть. Она просунула язык мне в рот, при этом покусывая мои губы и наклоняя за волосы, пока я не оказалась полностью под ней.