— Отвечай мне! — гневно завопила Марго, приходя в неистовство, и Дана в страхе отшатнулась.

— Если бы это имело хоть какое-то отношение к вам, а это не так, я все равно не смогла бы ничего ответить, миссис Рэнкайн. Состояние моих волос, которое, по-видимому, и ввело вас в заблуждение, явилось всего лишь следствием объятий лавра. Пожалуйста, оставьте свои гнусные подозрения при себе. Ваши опасения необоснованны.

Марго судорожно вздохнула.

— Возможно, вы говорите правду, — сказала она, нервно теребя платье.

Дана отвернулась к зеркалу и поспешно поправила прическу. Ее руки дрожали, но она не замечала этого, сосредоточив внимание на своем лице. Она подумала, что следует немного обновить макияж. Слава богу, помада не была смазана поцелуем, иначе Марго имела бы все основания вцепиться ей в горло! Дана быстро взглянула на женщину, и дрожь пробежала по ее спине. Марго Рэнкайн явно была не в себе и способна на все, что угодно.

— Вы идете, миссис Рэнкайн?

Ответ Марго полностью рассеял ее сомнения.

— Нет! Я — нет! — дико закричала она, побледнев.

— Вы заболели? Вам что-нибудь принести? — Дана смотрела на нее в полном замешательстве.

— Убирайся отсюда! — Голос Марго угрожающе повысился.

Дана решила, что с нее хватит.

— Вы не забыли, что это — моя комната?

Марго проигнорировала вопрос и разрыдалась, рухнув в кресло. Ее поникшая фигура олицетворяла собой безграничное отчаяние.

— Думаю, в душе я могу вам посочувствовать, — тихо сказала Дана.

Раздался отрывистый стук, и дверь резко распахнулась. Дана оглянулась: на пороге стоял Бретт. Его лицо застыло зловещей маской.

— Что, черт возьми, здесь происходит? Вы должны были вспомнить, прежде чем начинать девичьи перебранки, что дом полон гостей!

— Это их не касается! — грубо откликнулась Дана. Ничего себе, «девичьи перебранки»! Марго вела себя, как загнанная в угол тигрица!

Женщина подняла свое заплаканное лицо. Сейчас она выглядела несчастной и жалкой, что, как бесстрастно констатировала Дана, совсем ее не красило.

— Бретт! О, Бретт! — охрипший от рыданий голос Марго был полон душевного волнения и муки. — Пожалуйста, забери меня отсюда в мою комнату. Я больше не могу это выносить. — Она задрожала всем телом. — Эта отвратительная девчонка… — Она сделала жест в сторону Даны, и та скорчила рожу, надеясь, что получилось достаточно отвратительно.

Бретт тяжело вздохнул, его голос стал нежным и успокаивающим, как будто он говорил с ребенком:

— Пойдем, моя дорогая. Я скажу гостям, что у тебя внезапно разыгралась мигрень.

Он помог ей подняться и приобнял за талию, поддерживая. Марго благодарно прильнула к нему! Дане показалось, что Марго вся горит от желания.

— Может, теперь наконец я могу остаться одна в своей комнате? — резко спросила девушка, уязвленная этим зрелищем.

Бретт бросил на нее тяжелый, выразительный взгляд:

— Будьте внизу через две минуты. Люди любят сплетничать.

Дана прошла мимо него и распахнула дверь.

— Как приятно было побыть здесь с вашей семьей! — сладко пропела она, но тут же осеклась под его сверкающим взглядом, задрожав от того, что сумела прочесть в его глазах.

Дана ничего не говорила отцу о своих проблемах, не желая расстраивать его. Он пропадал на конюшне с половины пятого утра и до позднего вечера, вновь обретя дорогих своему сердцу лошадей. Девушка стала подумывать о работе: это помогло бы ей отвлечься. После обеда она сказала об этом отцу. Слоан спокойно отнесся к этой идее — очевидно, давно ожидал чего-то подобного.

— Что ты собираешься делать, дорогая? — спросил он, как будто она просто решила чем-то занять свое время.

— Папа, — засмеялась она, — мне уже двадцать два года, но, что прискорбно, у меня никогда не было постоянной работы. Я почти ничего не умею делать.

— Моя дорогая девочка, — запротестовал отец, — но ты была незаменима в Марибе. Если ты не считаешь это работой, тогда как ты это назовешь?

— Мои познания в фермерском хозяйстве абсолютно бесполезны в городе, папа. Я думаю, что единственное, чем я могла бы здесь заняться, это стать манекенщицей, если, конечно, какое-нибудь агентство захочет меня принять.

В ее голосе звучало сомнение, и отец засмеялся. Несмотря на свою потрясающую красоту, его Дана была на удивление скромна.

— Не думаю, что у тебя будут хоть малейшие затруднения, дорогая. Немного тренировки, новое платье — и ты у цели!

— Надеюсь, что так, папа, — вздохнула она.

— Тебя ничего не беспокоит? — Отец испытующе посмотрел на Дану.

— Нет, пап. Я не лажу с Марго… ты это знаешь. Но главное, что у меня слишком много свободного времени, особенно когда Лалли в школе.

— Посмотрим, что скажет на это Бретт, — неожиданно произнес отец улыбаясь.

Тонкие черные брови Даны удивленно взлетели вверх.

— Бретт? Какое он имеет к этому отношение? Если он будет участвовать в обсуждении моего решения, пусть предъявит дюжину разумных причин, почему я не смогу успешно заниматься этим делом.

— Каким делом? Надеюсь, я не помешал? — Бретт вышел на террасу с хрустальными бокалами в руках. Он протянул один Слоану и сел рядом с Даной. — Ну, дитя мое, я жду. Что за дюжина разумных причин, зачем?

— Дана подумывает о карьере манекенщицы, — ответил за нее Слоан, потягивая виски с содовой. — Она считает, что у нее слишком много свободного времени.

— Манекенщицы? — Бретт с видом знатока принялся испытующе рассматривать девушку, и Дана почувствовала, что краснеет. — Я не вижу ни одной причины, почему бы нет, — констатировал он наконец.

Дана подозрительно посмотрела на него:

— Вы думаете, у меня получится?

Бретт взглянул на Слоана и улыбнулся:

— Позволь мне тебя поздравить, Слоан. Такая скромность делает ей честь.

Дана тихо закипала от злости. Язвительные нотки в его голосе всегда раздражали ее. Бретт взглянул на склоненную голову девушки — яркий свет превратил ее волосы в золотистый нимб.

— Что вы сейчас делаете? — спросил он, не доверяя ее спокойному молчанию.

— Считаю до десяти, — коротко ответила она.

Бретт расхохотался:

— Вы изобрели мирный способ сердиться!

— Не позволяйте этому обмануть вас, — сверкнула она на него глазами и повернулась к отцу: — Думаю, я завтра утром отправлюсь в город.

На зиму Принца Гонтлитта перевезли в Брисбен. Это была обычная практика владельцев конюшен и тренеров — отправлять лошадей на это время, до начала скачек в Квинсленде, на север, чтобы они вволю отдохнули в прекрасном климате. К Весеннему карнавалу лошади возвращались здоровые и отдохнувшие, готовые к новым тренировкам. Каждый выдающийся стайер в Австралии и Новой Зеландии основательно готовился к бегу на две мили на Кубке Мельбурна, главном спортивном соревновании Австралии.