Девочка жила в опасном квартале, белым здесь не место, а она жила – отчаянная. Тиму понравилась эта отчаянность, и жадные поцелуи тоже понравились, и гибкое тело, и руки в веснушках. У него никогда не было постоянной девушки, в его жизненный ритм не вписывалось ничего постоянного, а вот эту девочку захотелось вдруг вписать…

На него напали сзади, ударили по голове. Бледное лицо девочки начало расплываться и двоиться. Он хотел ее успокоить, сказать, что все будет хорошо, но не успел, от удара в висок потерял сознание…

Его поймали на живца, завлекли в сети стройной фигурой и волосами цвета беленого льна, обвели вокруг пальца как последнего лоха. Девчонку подослали конкуренты – вот и вся любовь. Конкурентам не нравилось, что трио, где работал Тим, удачливее и оборотистее. Конкурентам хотелось монополии, и Тим должен был им в этом поспособствовать.

Как? Ну, для начала сообщить номер своего счета в швейцарском банке, потом отказаться от «нажитого неправедным путем имущества» в пользу некой благотворительной организации с безмятежным названием «Дети солнца», а напоследок свалить из страны. Короче, требования оказались слишком уж категоричными, и Тим помогать «детям солнца» отказался наотрез. Годы жизни в Африке выжгли из него юношеский оптимизм и наивность. Стоит только подписать бумаги – и ему конец. Из страны его никто не выпустит. Пуля в лоб или нож под ребро – вот что его ждет. И это при самом благоприятном раскладе. Но есть и другие варианты. К примеру, можно заживо сгнить на каком-нибудь нелегальном руднике. А если он будет молчать и тянуть время, есть надежда, что Коляныч и Ассан его отыщут, рано или поздно. Лучше бы, конечно, рано…

Они понимали, что он задумал. Те люди тоже не были дураками и решили ускорить процесс…

Тим продержался сутки. Суток хватило, чтобы он почувствовал себя полутрупом. Истерзанное тело молило о пощаде. Ногтям на больших пальцах ног придется теперь очень долго отрастать. Если ему удастся вырваться… А шансы на благоприятный исход стремятся к нулю, еще сутки ему не продержаться. Его и сейчас оставили в покое только потому, что сами устали. А завтра они отдохнут… Завтра он сломается, и «дети солнца» станут богаче на пару сотен тысяч зеленых, а Ассану и Колянычу придется искать нового компаньона. Интересно, этот хваленый амулет, эта «Спираль удачи» еще работает? Пытали его со знанием дела, как заправские гестаповцы, а Тим даже сознания не потерял. Лучше бы, наверное, потерял, было бы не так стыдно за свои вопли. Может быть, боль амулет и ослаблял, но силы воли и уверенности в завтрашнем дне не прибавлял – это точно.

…Она пришла под утро, проскользнула в гараж, где его держали, предрассветным туманом.

– Счастливчик, ты меня слышишь? – Волосы цвета беленого льна пощекотали шею. – Очнись же!

Тим открыл глаз. Один, второй заплыл и ничего не видел.

– Ты?

Она не ответила, пробежалась тонкими пальцами по его шее, подцепила ногтем кожаный ремешок амулета, замерла, точно силясь что-то понять или что-то расслышать. Тим не мешал. Хорошо, что она пришла. Пусть и предательница, но красивая. Лучше уж она, чем те… гестаповцы.

– Тебе нужно уходить, – она вздохнула, дернула головой, словно стряхивая оцепенение.

– Передумала? – Тим попытался улыбнуться, из разбитых губ брызнула кровь.

– Дурак, – сказала девочка со смесью злости и нежности. – Ты не знаешь, с кем связался.

– Ты о себе или о них?

– Я о нас. Если ты сейчас не уйдешь, тебя убьют. Завтра… нет, уже сегодня.

Перерезанная веревка окровавленной змеей скользнула на бетонный пол. Тим потер затекшие запястья.

– Пойдем со мной.

Она снова ничего не ответила, обвила руками его шею, впилась в разбитые губы жадным поцелуем, оттолкнула, а потом прошептала, задыхаясь:

– Я не хотела… не думала, что так выйдет…

Он тоже не хотел и не думал. И у него было мало времени, чертовски мало.

– Спасибо.

– Не надо, – она закрыла лицо руками. – Торопись.

Сил хватило, чтобы доползти до дома Ассана, и только там он потерял сознание. Удача снова победила. Жаль только, что это не финальная битва…

Раны и увечья, полученные в том гараже, Тим зализывал больше месяца. Ногти на ногах отрастали почти год, и очень долго он не мог надеть туфли. На память о «детях солнца» остался уродливый шрам на правой руке. Тиму шрам не нравился, и он сделал на его месте татуировку. Мудрствовать не стал, просто перенес на кожу рисунок с медальона, продублировал удачу.

А девочку с волосами цвета беленого льна нашли мертвой. Свой человек в полиции сказал, что случилось это из-за передозировки героина. Кажется, Тим не видел на веснушчатых руках девушки героиновых «дорожек». Или просто плохо смотрел? В любом случае, смерть взяла реванш… Тим оказался ей не по зубам, и она выторговала себе другую жертву. Взамен… Теперь он знал, что просто так удача не дается, за все нужно платить, если не своей, то чужой жизнью. Вот такая она – спираль его удачи…

Тим прожил в Африке одиннадцать лет. Этого времени хватило, чтобы уже безо всякой ностальгии смотреть российские новости, чтобы березы и прохладный апрельский дождь не снились каждую ночь, а так, изредка – один раз в год. И чувство вины за проступок, совершенный в молодости, больше не жег душу каленым железом, лишь иногда напоминал о себе приглушенной болью. У него все было хорошо. Он нашел свое место под солнцем. И себя он, кажется, тоже нашел.

Его размеренную жизнь перевернул один-единственный звонок.

Звонок, ночь без сна, тяжкие думы. Утром следующего дня Тим решился – ему нужно возвращаться. Нет, не так. Ему следует ненадолго смотаться в Россию, раздать долги, а потом обратно в Дакар. На сей раз уже точно навсегда…

* * *

– …Липа, очнись! Да что ты сегодня такая вареная?! – фельдшер Лена трясла ее за плечо и заглядывала в лицо. – Дежурство ж хорошее. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Тебе нездоровится, что ли?

Липа тряхнула головой и, выдавив из себя вымученную улыбку, сказала:

– Лен, все нормально. Просто слабость. Наверное, давление снова рухнуло от жары.

– Так давай померяем.

Они померили – восемьдесят на шестьдесят.

– Липа, ты ж ходячий труп! Давай-ка укольчик зафигачим, а то еще до дому не дойдешь.

Она не хотела «укольчика» и до смерти боялась идти домой, туда, где на гладком паркетном полу уродливой кляксой запеклась чья-то кровь. От мысли, что хочешь не хочешь, а возвращаться все равно придется, рот наполнялся горечью. «Ничего, – уговаривала она себя, – отыщется Олежка, и можно будет избавиться от квартиры, а пока придется немного потерпеть». И вот еще что, совсем необязательно оставаться в доме на ночь. Сегодня дали зарплату, у нее есть деньги, чтобы снять номер в гостинице или комнату у частника. Ведь чехарда с куплей-продажей не затянется надолго. Главное, чтобы побыстрее нашелся Олег. Решено! Она сходит домой, накормит кошку Машку, позавтракает, примет душ, соберет кое-какие вещи и уйдет. Да, еще нужно будет избавиться от крови. «Мужайся, Мартьянова…»