И вот он здесь, в тайге, на глухой, далекой, таежной заимке. Все такой же молодой и старый капитан, у которого теперь не было блестящего будущего. Рядом с ним пехотный полковник без своих подчиненных, такой же одинокий и затравленный несбывшимися идеями и задохнувшимися победами над своим народом. Зачем они здесь? Для чего? Что ждут они от будущего и будет ли у них завтра?.. На эти вопросы Сергей теперь уже не мог ответить.

Каждый новый день, как две росинки, походил на вчерашний. Просыпаясь с зарей, подчеркивая строгую, офицерскую закалку, они вставали, приводили себя в порядок, завтракали, курили и весь день до вечера чего-то ждали. Он, Сергей, молодой, поседевший, тридцатитрехлетний артиллерийский капитан. И постаревший, измученный потрясениями, скоропалительными перемещениями, без армии, полковник Громов. Вечером, укладываясь спать, капитан и полковник молчали, отвернувшись друг от друга лицом к стене. Теперь они уже не желали товарищу по оружию спокойной ночи, как это принято у культурных, цивилизованных людей, и не приветствовали с добрым утром. Череда добрых восходов для них кончилась. Каждый из них чувствовал и видел впереди затухающий закат, подкрадывающуюся ночь, где ничего не было видно.

Полковник Громов ждал ежедневного появления вестового с добрым донесением: «По всему сибирскому фронту началось успешное наступление армии адмирала Колчака! Этим письмом приказываем Вам срочно явиться в штаб фронта для последующего участия в военных действиях!» Лично ему, полковнику Громову, дадут неограниченные полномочия в управлении соединением, где, как и прежде, до октября семнадцатого года будут править только строгая дисциплина, Устав, честь и достоинство. Вот тогда полковник покажет себя во всеоружии! Опыт боевых действий, организация тактики, своевременная дислокация войск принесут должный результат. Ох и покажет он, полковник Громов, краснозадым, когда зайцы линяют. Уж он установит во всей России власть и порядок!..

Сергей про себя горько усмехался над платоническими фантазиями своего очередного командира. Он был на порядок умнее пунктуального, дотошного служаки, хотя ничем не выдавал свое превосходство. Если местные партизаны, Щетинкин и Кравченко, разогнали по болотам да медвежьим углам славное войско отечества, что тогда говорить о более сильных ополчениях советской власти?! Сергей видел правду: адмирал Колчак погнал из Красноярска на Дальний Восток золотой эшелон, значит, в Сибирь он уже не вернется никогда. Всем ясно, что Советы пришли надолго. Простые смертные так просто власть не отдадут: спущенная с цепи собака всегда живет свободой! Кстати, было очень интересно знать, куда девался тот золотой эшелон адмирала Колчака? По Сибири гуляли слухи, что поезд потерялся где-то между Красноярском и Иркутском. Тысячи комиссаров сейчас ломают головы в поисках несметного богатства. Молодой Республике нужна валюта. Отыскивая след золотого эшелона, комиссары не жалеют патронов на тех, кто так или иначе был связан с золотым фондом Сибири.

Каждый из офицеров несуществующей армии был занят своим делом. Полковник Громов, чувствуя скорые перемены, строчил на бумаге образцы новых указаний и приказов; тщательно изучал крупномасштабную, наполовину в белых пятнах, карту района; в определенный час, поддерживая физическую форму, занимался гимнастикой и ежедневно, перед сумерками, выпускал три пули из своего револьвера по тлеющей лучине на расстоянии двадцати шагов.

Сергей Маслов большую часть дня проводил с хозяевами заимки. Может, от нечего делать он научился ловить в озере рыбу; задыхаясь от дымокура, помогал Фоме Лукичу управляться с пчелами; от деда Луки потихоньку учился столярному делу; носил в ведрах воду; косил на заре сено; возил на коне из тайги дрова. За короткий период времени своими степенными, спокойными действиями Сергей проникся некоторым уважением к жителям заимки. Всегда замкнутые для чужаков староверы иногда улыбались ему доброй, приветливой улыбкой: человек славен делами своими! Лучшим товарищем в беседах и работе для Сергея был Маркел. Как-то так случилось, что, однажды предложив юноше свою помощь, он стал постоянным ему спутником в «благих делах». И неизвестно, что служило причиной беспрекословной услуги жителям заимки: святая благодарность за предоставление угла, или еще один представитель семьи Погорельцевых, к кому Сергей относился с чувством ностальгической памяти.

Первый раз он увидел ее вечером, когда они приехали на заимку, однако должного внимания не обратил: обыкновенная, молодая девушка. Сергей даже не придал значения закрытой части лица. Может, этому способствовала долгая дорога, усталость или полное безразличие к многочисленным людям, в последнее время появляющимся и исчезающим из его жизни, как вода в ручье. Утром было все иначе. Сергей возвращался от озера после утреннего туалета, хотел войти в захожую избу, где они остановились с полковником, как вдруг дверь заимки распахнулась, и на порог вышла она. Увидев ее, он почувствовал, как сознание пробила молния, а сердце застонало от радости встречи. Она стояла к нему правой стороной. Открытая часть лица, голова, шея, плечи, взбитая грудь, мягкие, но сильные руки, формы тела показали ему до боли в груди знакомого, милого человека. Сергей не смог удержаться от порыва чувств, бросился к ней, успел схватить за руку:

– Нинель!.. Что ты здесь делаешь?!

Софья испугалась, отскочила, отдернула ладонь, еще мгновение смотрела на него испуганным взглядом, а потом убежала назад, в дом.

Увидев ее лицо, Сергей вздрогнул от горя, понял, что обознался, успел крикнуть вслед: «Извините…» – потом в подавленном состоянии присел на крыльцо. Память, как удар ножа: разрезала, доставила боль, лишила сил. На какой-то миг он был там, в прошлой, счастливой жизни, которая тут же потухла, как спичка. Досадная ошибка привела Сергея к горькому, безутешному прошлому: не может быть здесь Нинель, потому что ее нет в живых. Погибла его славная, дорогая девушка в черном восемнадцатом году от ножа мародеров.

Представляя себе ее смерть, Сергей всегда содрогался от ужаса неизбежности. Великая революция в своем начале породила беспощадную волну преступлений. В городе процветало воровство, разбои, убийства. Простого обывателя могли зарезать за кроличью шапку.

В тот роковой зимний вечер Нинель была дома одна. Потрясенный потерей судоходной компании, Штрайберг искал правды за дверями новой демократии. Мать Нинели, добрая, милая фрау Марфа, пребывала в гостях у свояченицы на другом конце города. Он, Сергей Маслов, был на тайном собрании будущего штаба белой армии. Будучи в плохом самочувствии, Нинель не поехала с матушкой в гости, осталась ждать его, Сергея, но нашла свою смерть.

Когда он вернулся, нашел ее в дверях своей комнаты. Вероятно, заслышав шум в коридоре, Нинель подумала, что он вернулся, вышла встречать и была убита одним точным, сильным ударом ножа в грудь. Она так и умерла, не понимая, что с ней случилось. В спокойных, открытых глазах все еще светились огоньки нескрываемой ласки и нежности, обращенной к своему любимому человеку. В правой руке Нинель оплавилась догорающая свеча. Левая ладонь покоилась на округлом животе, где развивался и рос плод их любви на шестом месяце беременности.

Тогда на висках Сергея появилась первая седина.