Клайд приложил пальцы к губам и громко свистнул. Через несколько секунд показались Джонс и Бонни. Джонс вытирал кровь со лба, он был ранен в нескольких местах. Ночная рубашка Бонни спереди была вся в крови. «А ну помоги ей перебраться через ограду!» — велел Клайд старшему Феллеру. Тот подошел поближе и перенес Бонни через ограждение из колючей проволоки.

В этот момент из дому выбежали жена и дочь фермера. «Послушайте! Передают, что в парке поймали целую банду преступ…» — выпалила миссис Феллер и осеклась.

«Мы вам ничего не сделаем, — успокоил всех Клайд. — Нам нужна только машина». У Феллеров оказалось три машины, но с двух из них были сняты колеса. Клайд показал дулом пистолета на третью — стоявший в гараже «плимут»: «Выведите ее». Феллеры вывели машину и усадили Бонни на заднее сиденье. Марвеллу пришлось сначала объяснить Клайду, как заводится «плимут», а потом указать дорогу. Клайд погнал машину на север, подальше от Дексфилд-парка.

Часом позже полиция, прочесывая лес, обнаружила в зарослях Бака и Бланш. Они были арестованы. Бака отвезли в больницу «Кингз-Доутерс» в городке Перри. Вскоре туда приехала его мать и другие родственники. Он продержался еще почти неделю и умер в следующую субботу, 29 июля. Его тело перевезли в Даллас и там похоронили. Бланш посадили в тюрьму.

А Бонни и Клайд благополучно миновали все полицейские посты на дорогах и скрылись. Позднее Бонни говорила матери, что они угнали еще одну машину в Полк-Сити (Айова) и направились на запад — в Денвер. Они снова дадут о себе знать еще нескоро.

Всю эту неделю, пока полиция по всей Айове искала Бонни и Клайда, в Оклахома-Сити репортеры и фотографы толпились возле дома Уршелов. Похищение нефтяного короля оказалось самым громким делом подобного рода с тех пор, как год назад был украден маленький сын летчика Чарльза Линдберга. Оклахомское дело привлекло гораздо больше внимания, чем история Уильяма Хэмма, которая продолжалась всего одни выходные. Дом-дворец, миллионы, прерванная игра в бридж — мимо всего этого американская пресса никак не могла пройти.

Утром в среду 26 июля, через два дня после того, как Бонни и Клайд скрылись из Дексфилд-парка, Джон Кэтлетт, нефтепромышленник из Талсы, брился у себя дома в ванной комнате. В примыкающую к ней спальную вошел слуга с желто-коричневым конвертом: его принес курьер из «Вестерн Юнион». «Положи на стол», — велел Кэтлетт, продолжая бриться.

Закончив, он ополоснул лицо, вытерся, вошел в спальную и вскрыл конверт. Из него выпали три визитки Уршела. В конверте оказалось три отпечатанных на машинке письма. Одно было от Уршела, который просил передать два других своей жене. Кэтлетт оделся, сунул письма в карман пальто, спустился к машине и выехал в направлении Оклахома-Сити.

Беренис Уршел вскрикнула, когда увидела письма от мужа. Похитители требовали 200 тысяч долларов. К письму прилагался текст фиктивного объявления о продаже ранчо, которое следовало публиковать каждый день в течение недели в отделе объявлений газеты «Дейли Оклахомэн». Увидев это объявление, похитители должны были выйти на контакт еще раз. Один из друзей Уршелов, высокий, здоровый нефтепромышленник по фамилии Киркпатрик, вечером того же дня дал это объявление в газету.

На следующий день в редакцию газеты пришло письмо от похитителей. В нем Киркпатрику предлагалось в субботу вечером сесть на поезд, который отправлялся в 22 часа 10 минут в Канзас-Сити: по пути он увидит сигнальный огонь, а потом еще один, по второму сигналу надо выбросить из окна поезда саквояж «гладстон»{39} с выкупом. На случай, если что-то сорвется, ему надлежало следовать в гостиницу «Мюльбах» в Канзас-Сити и там ожидать дальнейших указаний.[53]

Прочитав письмо у себя в гостиной, миссис Уршел задумалась над суммой: 200 тысяч долларов.

— Сумасшедшие деньги, — сказал находившийся рядом агент ФБР.

— Да. Но мы должны их заплатить, — ответила Беренис. — У нас нет другого выхода: речь идет о жизни Чарли.

Пока шли переговоры о выкупе, Эд Везерфорд, сыщик из Форт-Уэрта, продолжал докучать офису ФБР в Далласе предложениями заняться расследованием в отношении супругов Келли. Если бы далласские агенты предприняли в этом направлении более серьезные усилия, они раскрыли бы дело. Но они и так были почти у цели. 24 июля, через два дня после похищения, Везерфорд и далласский агент Дуайт Маккормак[54]договорились о прослушивании телефонных разговоров в доме Кэтрин на Ист-Малки-стрит. Однако ФБР не придавало этому большого значения: прослушивать разговоры должен был не агент, а телефонистка из «Саутвестерн белл». Ее просили позвонить в бюро, если она услышит что-нибудь подозрительное.

Везерфорд, однако, продолжал наблюдать за домом. Кэтрин куда-то исчезла. Сыщик не сомневался, что она уехала на ранчо Шэннона. Он попросил далласский офис ФБР начать прослушивание телефона на ранчо, но там оказался сдвоенный телефон, и агенты посчитали, что по нему супруги Келли вряд ли станут обсуждать что-либо серьезное. Еще одна возможность была упущена, когда ФБР не смогло получить фотографию Келли. Полиция в Форт-Уэрте располагала только одной его любительской карточкой, снятой в декабре 1930 года, и агенты попросили прислать ее, чтобы показать миссис Уршел. Если бы она опознала преступника, дело было бы быстро завершено. Но фото оказалось потеряно. «Везерфорд утверждает, что в последний раз видел фотографию на столе у одного из офицеров, — писал агент. — Он предполагает, что кто-то из ребят взял эту карточку и позабыл вернуть».[55]Исчезновение этой фотографии стоило ФБР нескольких лишних недель.

В субботу в восемь вечера Киркпатрик и с ним еще четверо друзей семьи Уршел и помощник шерифа стояли, спрятавшись за кустами, в саду особняка. Беренис показалась в окне и зажгла прожектор. По этому сигналу к дому подъехала машина, и из нее вышел банкир из Оклахома-Сити. Он подошел к поджидавшим его людям и передал им саквояж «гладстон», в котором находились 200 тысяч долларов наличными.

Через два часа Киркпатрик и нефтепромышленник из Талсы Джон Кэтлетт сели на скорый поезд, направлявшийся в Канзас-Сити. Они прошли в самый конец поезда и сели на откидные стулья у последней двери. У них было два одинаковых саквояжа: один с деньгами, а второй — набитый газетами. Такая предосторожность понадобилась на случай, если бы кто-то попытался их ограбить: тогда грабителю всучили бы второй саквояж.