– Не извольте сумлеваться, мэм, сделано в лучшем виде! – Он поднял ее вместе с мешковиной, пристроил поудобнее и понес через ручей.

– Да я и сама с ногами… – слабо запротестовала Алиса, но Туманов прервал ее мягко, но решительно:

– Знаешь, дитя, мне проще тебя тащить на себе, чем вести за руку. Так что помолчи какое-то время и не давай советов. И вообще, Алиса, давай договоримся сразу: я не умею обращаться с детьми – у меня их никогда не было. Поэтому будь добра, веди себя как взрослая.

Через пять минут он уже поднимался на крутую горку – боком, словно лыжник. Алиса помалкивала и сопела ему в ухо. Сообразила, что халява – это вещь. Кто везет, на том и едут. Порядком взопревший Туманов внес девочку в лес. Там и поставил.

– Все, Алиса, халява кончилась. Дальше ножками.

До полной темноты они одолели склон и углубились в равнинную часть. Лес густел, идти становилось труднее. Когда Алиса в очередной раз споткнулась и чудом не наставила на лоб шишку, он понял: дальше будет хуже.

– Хватит, Алиса, пришли. Где ночевать будем?

– На дереве, – предложила невольная попутчица.

– Это каким образом? – удивился Туманов.

– Легко. Как филины. Сядем и будем ночевать.

– Ты шутишь? – догадался он.

– Я часто шучу, когда мне плохо…

Они стояли посреди чащи и слушали звуки природы. Впервые после долгих перемещений, когда успокоилось дыхание и стало проясняться в голове, обострилось чувство незащищенности. Лес накрывал их мощным саркофагом. Все ходы и выходы отрезаны. Просыпаются темные силы. В первую очередь собственные демоны – в мозгу.

– Ужасть, Туманов… – прошептала Алиса, отыскивая его руку. – Теряюсь я что-то…

Он со снисходительным видом кивнул.

– Согласен, страшноватенько здесь.

Над деревьями воцарила луна. Пока еще бледная, расплывчатая. Свет ее не проникал в чащу, рассеивался и терялся высоко в кронах. У земли густела кромешная тьма – она навалилась так быстро, что не успели опомниться.

Звуки леса не убаюкивали. Поднялся ветер – в вершинах кедрача заупокойно гудело, создавая общий тревожный фон. На верхних ярусах кто-то негромко постукивал: то ли птичке не спалось, то ли сломанная ветка билась о ствол. Со стороны методично и зловеще гукало – через одни и те же промежутки времени, но вскоре прекратилось; что-то грузное слетело с ветки и, стуча крыльями, подалось еще выше.

– Что это? – пробормотала Алиса испуганным голосом.

– Неясыть… Пернатая кошка, – блеснул Туманов знанием в орнитологии.

Ее ручонка сделалась влажной.

– Почему кошка?

– Сова. Называют ее так, потому что на кошку похожа…

В принципе, в этих краях должны водиться медведи, волки, гадюки. Медведь, как правило, в своем уме на человека не бросается, но с двумя последними как-то сложнее.

– Пойдем, – Туманов потянул Алису к темнеющим за деревьями глыбам.

Там они и провели первую ночь. Между камнями нашлось углубление, похожее на ледник для хранения соленостей, куда он и натаскал хвойных веток, соорудив таким образом теплую и мягкую детскую постель. Сверху бросил мешковину.

– Ложись, Алиса. И давай без дураков – сразу спать. А то замерзнешь.

Себе тоже свил гнездо, сухое и комфортное. Долго сидел на земле, слушая, как девочка елозит и всхлипывает. А когда угомонилась и стала ритмично посапывать, улегся сам, свернувшись спиралью. Так было теплее.

Ему приснилась женщина в сером. Она стояла на опушке леса и молча смотрела, как он разворачивает машину. А он крутил баранку, но машина не слушалась и раз за разом возвращалась в исходное положение, из которого женщина просматривалась как на ладони. Она была одета в джинсовый костюм, коротко стрижена, но лица у нее не было! Вместо него было белое пятно – от уха до уха и от шеи до челки. Загадочное пустое место – рыхлое полупрозрачное облако. Откуда тогда он узнал, что она смотрит?.. Безусловно, женщина таила в себе страшную тайну. Ему хотелось ее раскрыть. Он пытался остановить машину, но та не слушалась, тогда он распахнул дверцу и выпал на ходу… Вскочил, бросился бежать, но бежал не по дороге, а по эскалатору, который ехал ему навстречу. И чем быстрее он бежал, тем быстрее ехал эскалатор. Он терял терпение, раздражался, а женщина стояла и смотрела, хотя у нее не было ни лица, ни глаз, а было лишь белое пятно…

Туманов проснулся в сильном волнении. Попытался ухватить остаток сна, как царевич жар-птицу за хвост, но хвост исчез и осталась муть в голове.

Было семь утра. Лес просыпался. Птички еще не пели, комары не кушали, но с востока, из-за гребня скалы, уже продирались солнечные лучи, предъявляя права на новый день. Холода он не испытывал. От ночи остался легкий озноб, в целом безвредный – исходил не из нутра.

– Алиса, просыпайся, – Туманов потряс девочку. Она открыла глазки, посмотрела на него испуганно. Потом с грустным видом вздохнула – словно что-то вспомнила, зарылась лицом в мешковину и опять отключилась.

– Алиса, просыпайся, – повторил он, – уже семь часов.

Она повернулась к нему, открыла один глаз.

– Туманов, ну куда в такую срань?

– Где тебя учили ругаться? В школе? – поинтересовался он строго.

Девочка приоткрыла второй глаз.

– А как ты догадался, Туманов? Правильно, в школе. У нас передовая школа. Слушай, я посплю, да?

– Ладно, спи, – согласился он. – А я пока поем.

Алиса вздохнула, уселась по-турецки на мешковину (из разорванных джинсов вылезла коленка) и стала чесаться обеими руками. Туманов улыбнулся. Так чешется котенок после пробуждения. Прочесавшись, Алиса с подозрением обнюхала свои отдавленные клочковатые косы.

– У тебя расческа есть?

Расческа, как компонент перочинного ножа, осталась в рюкзачке, рюкзачок остался в «уазике», а «уазик» остался в Услачах.

– Нет, – покачал он головой.

– Так придумай что-нибудь.

– Например? – озадачился он.

– Нет, Туманов, – вынесла вердикт Алиса, – ты не спец по женской линии. Вот если бы ты хоть на минуточку представил, каково женщине без элементарных, казалось бы…

– Послушай, женщина! – не вытерпел Туманов. – Вот если б я был султан или хотя бы Хоттабыч, я бы, конечно, что-нибудь придумал, но…

– Если б ты был султан, я была бы гейшей, – перебила девчонка. – Ладно. Я поняла. Что на завтрак?

– Ну и язва же ты, – он покачал головой. – На, грызи.

Туманов выложил на лапник фляжку с кристально чистой водой и шоколад с галетами. Подумав, убрал одну шоколадину. Дорога дальняя. Алиса потешно почесала носик.

– Это что?

– Это «все лучшее детям», – осторожно пояснил он. – Отличный вкус, отличное начало… – И вдруг обозлился: – Знаешь что, крошка? Вот тебе пять минут, – он демонстративно сунул ей под нос циферблат, – быстро жуй и раскрывай все, что с тобой приключилось. Мне нужно знать… Нет, ты сначала жуй!..