Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сизов что-то сказал про себя, только губы шевельнулись.
— Ладно, разберемся. Организуй машину и понятых, мы с Верой Сергеевной прокатимся по городу да съездим на Яблоневую дачу. — Майор повернулся к Строевой. — Посидите пару минут в коридоре, нам нужно обсудить небольшой вопрос.
Когда Строева вышла, майор набросился на молодого коллегу:
— Что ты плетешь? Какая слышимость?
— Помните, в позапрошлом году прорвало отопление? Архив залило, дактилопленки отсырели, отпечатки с пудреницы расплылись и идентификации не поддаются.
Сизов пристукнул кулаком по столу и беззвучно выругался.
— Извини… — Он немного подумал. — Ладно! Что есть, то и есть! Сейчас я проведу проверку показаний на месте, а ты займись вот этим. — Сизов протянул Губареву листок с записями. — Только очень осторожно — прощупай, что за люди, где они сейчас. И все! Вечером обсудим.
На следующий день начальник отдела заслушивал отчет Фоменко, Ему нравилось, что он внушает подчиненному явное почтение и ощутимый страх, поэтому сбивчивость доклада отходила на второй план и особого раздражения не вызывала.
— Мало ли куда могла попасть эта веревка! Номеров на ней нет, по ведомости не списывают… — как всегда, глядя в сторону, бубнил Фоменко. — Можно пять лет работать да успешно отчитываться, только толку никакого не будет. Я о товарище Веселовском ничего плохого сказать не хочу, только он все это распрекрасно понимает!
— Что же ты предлагаешь? — благодушно поинтересовался Мишу ев.
Глаза Фоменко беспокойно блеснули.
— Товарищ подполковник, вы меня знаете — я исполнитель. Звезд с неба не хватаю, в начальники не рвусь. Что поручат — выполню точка в точку. А предлагать я не умею. У Сизова выдумки много, он во все стороны землю роет, а что архив горячей водой зальет, и он не предвидел.
— Постой, постой, — перебил подполковник. — При чем здесь архив?
— Так он все в этом старом деле ковыряется… — обрадовавшись вниманию начальника, зачастил Фоменко. — Вчера у него под кабинетом шикарная дамочка плакала, Губарев к экспертам бегал, ну я и полюбопытствовал.
Оказалось, она замешана в убийстве, даже пудреницу на месте происшествия потеряла. — Фоменко зачем-то обернулся и привычно перешел на шепот:
— Сизов собирался ее отпечатками с той пудреницы намертво к делу пришпилить, а оказалось, дактопленка испорчена. Вот блин! Кто мог предположить?
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Мишуев.
Фоменко восторженно рубанул воздух ребром ладони.
— Сизов ее и так расколол! Сказано — Сыскная машина!
Спохватившись, он погасил восхищение в голосе.
— В общем, призналась дамочка по всем статьям! Мишуев немного подумал и хмыкнул.
— Много ли стоит вынужденное признание, не подкрепленное объективными доказательствами? Как вы считаете?
— Почему «вынужденное»? — недоуменно округлил глаза Фоменко.
— Говоришь же — плакала! Значит, вынуждали ее, запугивали. Сам знаешь…
— Да они все плачут — себя жалеют! — презрительно сказал опер.
Мишуев встал, обошел стол и сел напротив подчиненного, создавая обстановку доверительной беседы.
— Вчера призналась, а завтра откажется да еще пожалуется на недозволенные методы ведения дознания! Мало таких случаев?
— Сколько угодно, — осуждающе выдохнул Фоменко.
— То-то и оно. И придется не восхищаться Сизовым, а наказывать его.
Так?
Фоменко пожал плечами.
Мишу ев недовольно повторил его движение.
— Нет, примиренческая позиция тут не годится. Мы не можем мириться с нарушениями законных прав граждан! А было ли в данном случае соблюдено право свидетельницы давать те показания, которые она считает нужными?
Фоменко вновь пожал плечами, явно не понимая, куда клонит начальник.
— Не знаю, не спрашивал.
— Вот и спросите! Где ее найти, знаете?
— Парикмахерша в «Локоне», чего ее искать, — мрачно буркнул опер.
— Тем лучше, — кивнул Мишуев. — Побеседуйте с этой женщиной, узнайте, почему она без объективных улик дала компрометирующие себя показания.
Если она захочет пожаловаться на превышение власти Сизовым — примите заявление.
Фоменко сжал челюсти, продолжая мрачно смотреть в сторону.
— Лучше я ее к вам приведу, вы и спросите, — сквозь зубы процедил он.
— Начальнику это сподручней. И инспекция для таких дел имеется.
— Я лучше знаю, что делать начальнику и что подчиненному, — холодно произнес подполковник. — Вы меня разочаровываете, товарищ Фоменко. Предложений по делу у вас нет, инициативы вы никогда не проявляете, уверяете, что хороший исполнитель. Что ж, такие люди тоже нужны. Но вот я отдаю приказ, а вы вместо исполнения начинаете его редактировать! Значит, и исполнитель вы никудышный? Мне бы не хотелось так думать. Иначе зачем вообще держать вас на службе?
— А чего я? Я не возражаю. Надо — значит, надо. — Фоменко перевел на начальника убегающий взгляд. — Раз приказано — сделаю…
— Важно не только точно выполнить приказ, важно получить нужный результат. — Сделав паузу, Мишуев со значением повторил:
— Нужный результат, которого от вас ждут! Ясно?
— Ясно, товарищ подполковник. — Опер привычно шмыгнул носом и кивнул.
Вид у него теперь был не мрачный, а просто унылый, как обычно.
Но, оказавшись на улице, он снова нахмурился, постепенно замедлил шаг и остановился, явно не желая идти туда, куда был послан. Мимо протекал плотный людской поток, его толкали в спину и бока, били по ногам тяжелыми сумками.
— Чего стал, заснул, что ли!
— Да, видать, пьяный…
Недоброжелательность озлобленных жизнью сограждан не удивила Фоменко — коренного жителя Тиходонска, но придала его мыслям определенное направление.
Он целеустремленно зашагал вперед, и тягостные размышления вытеснила из головы поставленная самому себе задача. Через несколько минут он свернул с центральной улицы, юркнул в проходной двор и оказался у тыльной стены неказистого овощного ларька. Постучав условным образом, был впущен. Толстая продавщица в грязно-сером, а на животе черном халате сноровисто щелкнула задвижкой, извлекла из закутка початую бутылку водки, сходила за стаканом, заодно прихватив яблоко и крупную морковку.
— Что я тебе, кролик? Фоменко залпом выпил стакан, промокнул несвежим платком губы, надкусил яблоко. Порывшись в карманах, протянул мятую пятерку.
— Не надо, зачем, что я, обеднею? — замахала руками продавщица, но он сурово отрезал:
— Уголовный розыск на халяву не пьет! Выйдя на воздух, он доел яблоко, чувствуя, как расплывается по телу приятное тепло, негромко, с удивлением сказал: