— Ой. — Гарриет застыла в ужасе. — Какая же я дура! Я должна была догадаться. Еще радовалась, что у меня так хорошо с дедукцией! Он ведь не мог медленно истечь кровью?

— Когда шея рассечена до позвонков? Дитя мое, возьмите себя в руки. Смотрите. Кровь свертывается очень быстро. На холоде быстрее, конечно. В обычных условиях она сворачивается почти моментально, как только попадает на воздух. Осмелюсь предположить, что на горячей поверхности скалы, которую вы так красочно описали, это могло занять больше времени. Но не больше нескольких минут. Самое долгое — десять.

— Десять минут. Питер!!!

— Да?

— Звук, который меня разбудил. Я думала, это чайка. Они кричат совсем как люди. Но если это был…

— Вполне возможно. Когда это было?

— Ровно в два. Я посмотрела на часы. И до скалы я добиралась не больше десяти минут. Но… стойте!

— Что?

— Ваша версия с убийством. Это разбивает ее вдребезги. Если Алексиса убили в два часа, а я там была через десять минут, куда делся убийца?

Уимзи подскочил, словно ужаленный.

— Дьявол! Гарриет, дорогая, милая, прекрасная Гарриет, скажите, что вы перепутали! Мы не можем ошибаться насчет убийства. Я поставил на кон свою репутацию, уверяя инспектора Ампелти, что это не самоубийство. Мне придется уехать за границу. До конца жизни я не смогу смотреть людям в глаза. Уеду в джунгли охотиться на тигров, подхвачу тропическую лихорадку и при смерти буду бормотать «убийство, убийство» распухшими черными губами. Скажите, что кровь свернулась. Или скажите, что там были еще следы, а вы их не заметили. Или что поблизости была лодка. Скажите что-нибудь.

— Лодка там была, но не поблизости, потому что на ней не услышали, как я кричала.

— Слава богу, лодка была! Еще есть надежда упокоить мои кости в старой Англии. Что значит «не услышали, как я кричала»? Если в лодке был убийца, то он, естественно, не вернулся бы, хоть его пряником заманивай. Не пугайте меня так. Нервы мои уж не те, что раньше.

— Я в лодках не очень разбираюсь, но мне показалось, что она была далеко. А ветер, кстати, дул с моря.

— Не важно. Если дул хороший прямой ветер и судно могло идти круто к ветру, за десять минут оно далеко ушло. Что это была за лодка?

Тут Гарриет не хватило знаний. Она решила, что лодка рыбацкая, не потому, что могла отличить рыбацкую лодку от пятиметровой яхты, а потому, что все, попав на море, считают любое увиденное судно рыбацким, пока им не укажут на ошибку.

Ей показалось, что на лодке был треугольный парус. Или паруса — она не помнила точно. Она могла уверенно сказать, что это не была, к примеру, четырехмачтовая шхуна с полным парусным вооружением. Остальные парусные суда были для нее на одно лицо, как и для большинства горожан, а тем более для молодых писательниц.

— Ничего страшного, — сказал Уимзи. — Мы ее все равно отыщем. Все суда, слава богу, где-нибудь да пристают к берегу. И все они хорошо знакомы жителям побережья. Я только хотел узнать, большая ли осадка была у этого судна. Если оно не могло подойти прямо к скале, тому, кто в нем был, пришлось бы добираться туда на веслах или вплавь. Это бы его здорово задержало. И нужен был кто-то еще, чтобы тем временем удерживать лодку на месте, если только он не убрал паруса и так далее. Парусное судно просто так не остановишь и не выйдешь из него, это не автомобиль, всегда готовый завестись и поехать. На воде все сложнее. Но это не так важно. Почему бы убийце не иметь сообщника? Такое нередко случалось и раньше. Допустим лучше, что в небольшой лодке с очень малой осадкой было два человека или даже больше. Тогда они могли подвести ее к берегу, потом один из них остался приводить ее к ветру, а другой в одиночку пошел вброд или на веслах, совершил убийство, вернулся, и они скрылись, не теряя ни минуты. Ведь, понимаете, они должны были совершить убийство, вернуться в лодку и уплыть туда, где вы их увидели, всего за десять минут, что прошли между криком, который вы услышали, и вашим появлением. Значит, вытаскивать лодку на берег, привязывать ее, сталкивать обратно в воду, ставить парус и так далее времени не было. Так что я за сообщника.

— Но как же Жернова? — нерешительно спросила Гарриет. — Я думала, что в этом месте опасно подходить близко к берегу.

— Тьфу ты! Да, это верно. Ну, значит, это были искусные мореходы. Но тогда убийце пришлось дольше грести или плыть, смотря что он там делал. Вот черт! Жалко, что мы не можем дать им больше времени.

— А вам не кажется, — начала Гарриет, которой пришла в голову очень неприятная мысль, — вам не кажется, что убийца мог быть там, поблизости, все это время? Плавал под водой, например?

— Ему пришлось бы всплывать, чтобы глотнуть воздуха.

— Я вполне могла его не заметить. Я почти не смотрела на море. Допустим, он услышал, что я иду, спрятался под скалой и сидел там, пока я не пошла искать бритву. Тогда он мог нырнуть и отплыть подальше, пока я была к нему спиной. Не знаю, возможно ли это. Надеюсь, что нет, — очень противно думать, что он все время был там и за мной наблюдал.

— Мысль неприятная, — согласился Уимзи. — Но я все же надеюсь, что он там был. Воображаю, какого страху он натерпелся, глядя, как вы скачете вокруг, фотографируете и собираете улики. Интересно, нет ли в Утюге какой расселины, где он мог прятаться. Проклятая скала! Что она, не может выйти и показаться по-человечески? Нет, я пойду сам посмотрю. Обратите ваш скромный взор на море, пока я натягиваю купальный костюм. Я спущусь и изучу ее.

Гарриет, с ее живым темпераментом, такой программой не удовлетворилась. Она переместила не только взор, но и всю свою персону целиком за большой камень, кстати оказавшийся неподалеку, и вышла оттуда уже в купальном костюме, успев догнать Уимзи на пути к Утюгу.

«А без одежды он выглядит лучше, чем я думала, — откровенно призналась она себе. — Плечи шире, чем кажутся, и, хвала небесам, у него есть икры». Уимзи весьма гордился своей фигурой и вряд ли был бы польщен, узнав, что вызвал столь умеренный восторг, но, к счастью, в тот момент он совершенно о себе не думал. Осторожно войдя в воду возле Утюга, опасаясь выбоин и камней, которые могли подстерегать его на незнакомом дне, он проплыл пару ярдов, чтобы подбодрить себя. Затем высунул голову и сообщил, что вода зверски холодная и пусть Гарриет скорее в нее заходит.

Гарриет зашла и признала, что вода холодная, а ветер и вовсе ледяной. Придя к согласию по этому пункту, они вернулись к Утюгу и стали медленно его огибать. Вскоре Уимзи, исследовавший подводную часть скалы со стороны Уилверкомба, вынырнул, подняв тучу брызг, и спросил у Гарриет, где она выудила бритву — с этой стороны от скалы или с другой.

— С другой. Это было так: я стояла на скале рядом с трупом, вот так, — она выбралась наверх, дошла до вершины скалы и встала там, дрожа на ветру. — И оглянулась по сторонам, вот так.

— Вы, случайно, не смотрели вот сюда? — спросил ее Уимзи. Из воды торчала только его гладкая, как у тюленя, голова.