– Завтра, – ответил Харальд. – Дорога неблизкая, и до настоящих холодов хотелось бы успеть.

– Да, это понятно. – Берг кивнул, ощущая, как возвращаются воспоминания более чем десятилетней давности, когда он служил у некоего родовитого по имени Торгрим, не терпевшего над собой власти магов.

– Ну что, ты поедешь? Если боишься потратиться, то я тебе заплачу.

Появился слуга, бесшумно опустил на стол две кружки с белыми шапками пены.

– Хорошо, – кивнул Теневой, хватаясь за пиво, как утопающий за брошенную веревку. – Поедем. Но сначала выпьем!

По лицу Харальда пробежала тень недовольства, но он пересилил себя и потянулся к кружке.

* * *

Дорога шла полями. Поля были черные и голые, лишь на участках, засеянных озимыми, торчали колосья, вид которых вызывал жалость. С севера дул ледяной ветер, от него не спасали теплые плащи, и по телу вольготно разгуливал озноб.

В очередной раз обозрев пейзаж, скучный, словно старый забор, Берг поплотнее закутался в плащ и покосился на спутника. Харальд, казалось, дремал в седле. Голова его покачивалась в такт шагам лошади, а тело было расслабленно, как у отдыхающего кота.

Они ехали пять дней, держа путь строго на север, и погода становилась все хуже. Бабье лето в этом году условно отменили, и солнце, как будто обидевшись на людей, показывалось из-за серых слоистых туч очень редко.

Из-за поворота показались несколько груженых возов, и Берг приободрился. Где люди – там и жилье, и возможность переночевать в теплой комнате, поесть горячего.

На передках возов сидели хмурые мужики, взгляды, которые они бросали на вооруженных всадников, были далеко не дружелюбны. Груз был закрыт рогожами, и разглядеть, что везут, не удалось.

Возы, скрипя колесами, словно несмазанные двери, остались за спиной, а впереди обозначилась околица большого селения. Ветер донес запах дыма, а из-за голых ветвей выглянули соломенные крыши, темные от осенней сырости.

– Просыпайся, ужин проспишь, – сказал Берг, когда под ноги лошадям бросилось несколько собак. Приветственное гавканье не произвело на Харальда никакого впечатления, а вот реплику спутника он услышал и поднял голову.

– Какой ужин?

– А тот, что нам подадут вон в том заведении!

Постоялый двор в селении оказался велик, о двух этажах.

Навстречу гостям вышел мальчишка, принял поводья.

– Проследи, чтобы у них было вдоволь воды и сена, – сказал Берг, спрыгивая на землю. Грязь под сапогами глухо чмокнула. – И хорошо проследи…

Сверкнула монетка, паренек поймал её на лету и повел освобожденных от седоков коней в конюшню.

Берг направился к крыльцу, но остановился, заметив, что Харальд за ним не идет. Оказалось, что тот стоит и разглядывает вывеску, новенькую, сверкающую свежей краской.

Рисунок на ней был самый незамысловатый – кружка, наполненная каким-то подозрительно ярко-желтым пивом, над ней сосиска, похожая на толстого червяка, надпись «Гостеприимный пес».

– Ты чего? – спросил Теневой.

– Да вот пытаюсь понять, как заведение называется, – задумчиво ответил Харальд. – «Кружка и сосиска», что ли?

– Так там же написано!

– А я не умею читать, – пожал плечами Харальд. – А ты умеешь? Откуда?

– Я ж из купеческой семьи, – мрачно буркнул Берг. – И научен с детства. Пойдем, чего на ветру торчать…

Они вошли в общий зал, окунувшись в запахи чеснока, лука, кипящего масла, пива. Здесь было жарко и шумно, слышался смех, стук ложек и лихие выкрики. Около огромного камина, в котором ревело, пожирая поленья, алое пламя, примостился бродячий певец, одетый броско – в фиолетовое и зеленое. Он задумчиво перебирал струны, и тихий их говор пронизывал общий гомон, словно цветная вышивка – ткань.

Берг и Харальд заняли столик в углу.

В тот момент когда им принесли еду, входная дверь стукнула, впуская нового гостя. Теневой по давней привычке бросил к двери взгляд, проверяя, нет ли какой опасности, и невольно задержал глаза на вошедшем.

У входа стоял невысокий старик. Седая борода падала на грудь, нечесаные белые волосы опускались на плечи. Глаза бессмысленно смотрели в одну точку, говоря о том, что их обладатель слеп. Одежда выдавала нищего, сквозь многочисленные прорехи просвечивало исподнее. За спиной болталась странническая сума, сквозь серую ткань угадывались очертания чего-то похожего на большую книгу. Но посох в руке, как неожиданно осознал Берг, дед держал словно меч.

Перед ним явно был воин, когда-то сильный и умелый.

К посетителю двинулся один из вышибал. Намерения его были ясны – выпроводить нищеброда, выкинуть на холод и дождь, чтобы не мешал добрым людям.

– А ну, Эрик, стой! – прогремел неожиданно сильный голос. Принадлежал он, как выяснилось, огромному мужику с бычьей шеей и рыжими сальными волосами, который появился за стойкой.

– Да он же бродяга, хозяин! – обернулся вышибала, по сравнению со своим нанимателем выглядящий как мышь рядом с котом.

– Я сказал! – рявкнул хозяин так, что все на мгновение затихли. – Дайте ему место и принесите похлебки. Пусть поест…

– Кто это? – спросил Берг у слуги, который закончил расставлять на столе тарелки и кружки и собрался уходить.

– Кто? Где? – завертел тот головой.

– Вон тот старик, – указывая на нищего, которого как раз усаживали на скамеечку у стены, поинтересовался Теневой. Что-то знакомое чудилось ему в оборванном бродяге. Но что – понять не получалось.

– А, этот, – слуга пожал плечами. – Да безумец один, его ещё Слепым Странником называют. Он безобидный, хоть и не понимает ничего. Бродит, говорят, по всем землям, от гор до моря, у нас раза два в год появляется. Хозяин его привечает, а Эрик-то новый у нас, он Странника ещё не видел…

– А откуда он взялся?

– Вот уж не знаю, – вновь пожал плечами слуга. – Я тут десятый год служу, так он с того времени здесь появляется, а говорят, что и раньше был.

Берг кинул слуге мелкую монетку и проворчал:

– Ладно, иди.

Но только успел впиться зубами в горячее волокнистое мясо, пахнущее чесноком, как от камина донесся голос бродячего певца. Сильный и звонкий, он сразу приковывал внимание.

– Почтенная публика, – проговорил певец. – А не желаете ли вы потешиться песней?

– Еще как желаем! – крикнул кто-то, и его поддержали невообразимым гвалтом.

– Пой!..

– Рви струны!..

– Хотим! – орали со всех сторон, а кто-то, не разобравшись, гаркнул:

– И мне, и мне ещё пива!

– Хорошо. – Певец тронул струны, и звенящий аккорд принес за собой тишину. Смолкли все, даже скулящая за дверью собака.