— Хватит Родину на двух стульях сидеть, а то и сборную завалит, и «Арбат» ни к чему не приведет. Нигде в мире клубный тренер не руководит сборной. Просто у Родина все схвачено, а на болельщиков ему плевать… Что ему, что футболистам, закрылись от народа на дачах… На машинах помешались, на бабках помешались, а точнее на бабах… Если бы на бабах, я бы их простил, а так ничего их не колышет… Как это в стране с населением 150 миллионов человек не отобрать одиннадцать классных игроков? Западные клубы вкладывают деньги в мальчишек, начиная с их малолетнего возраста. И патриотизму их не надо учить, это умнее, чем перетягивать за средние деньги средних футболистов из одной команды в другую… Кому как, а мне за наш футбол стыдно. Вот приехали сюда, говорили, полную за пазуху им мячей насыпем, а нам самим задницу надрали… Нашим все по барабану. А ты откуда знаешь, может переживают сейчас? Счас, блин, переживают. Если б переживали, Родин не продал бы сразу четверых, а потом в чемпионате лапу сосал.

Официант, убиравший соседний столик, не выдержал и с горечью произнес по-русски:

— Думаю, что он получил с этой продажи хорошие деньги. Я болею за «Арбат», но если за него не болеет его тренер…

Официант принес спорящим российским болельщикам шесть бокалов пива и добавил:

— Примите от бывшего игрока житомирского «Динамо».

Эти болезненные рассуждения вихрем проносились в хмельной голове Валентина Зинина, когда он брел по улицам Тель-Авива. И, видя на них оживленных, радующихся победе людей, смакующих подробности матча, он испытывал еще большее чувство горечи и досады.

К моменту приезда опергруппы в Керенское закончился непродолжительный летний ливень. В конце длинной сельской улицы Тропников увидел черный обгоревший остов в прошлом просторного сельского дома, с наполовину уцелевшим забором. Рядом с пожарищем находилось несколько человек, среди которых он заметил милиционера с погонами капитана.

— Участковый Боярский, — представился тот. — Мы тут в который раз все осмотрели. Пожар, судя по всему, да и со слов очевидцев, был сильный. Впрочем, не удивительно — у той части забора, что уцелела, до сих пор бензином пахнет.

— И когда случился поджог? — Тропников нагнулся, увидев рядом с полуобгоревшей доской беловатый комочек окурка.

— Тут без проблем, — уточнил Боярский. — Пожар начался около двух ночи, но лишь часам к четырем утра удалось все затушить. Машины с пожарными добирались с час, а своими силами деревенские не справились.

— Один из убитых уже установлен, — продолжил участковый. Это некий Руслан Березин, фактический хозяин дома. Его родной брат из Орехова опознал. Есть еще обстоятельство…

Отозвав Тропникова в сторону, он негромко произнес:

— Этот самый Березин, товарищ прокурор, похоже, является одним их тех, на которых поступили фотороботы из Москвы. Хотя трупы сильно обгорели, но лица относительно неплохо сохранились. Убийцы сбросили их в подвал второпях, когда сгоревшие бревна обвалились, головы у стены практически не пострадали.

— И на том спасибо, — коротко отозвался Тропников. — Похоже, мы на верном пути, капитан, из ваших односельчан «Винстоном» вряд ли кто балуется. Это я об окурке, что у забора…

— В магазине одна «Прима» и «Беломор», из приличных выше «Явы» не бывает.

— То-то и оно, — Виктор, между тем, молча начал раздеваться. Аккуратно уложив на штабель дров в глубине двора рубашку, брюки и модные замшевые туфли, он остался в плавках и носках.

— Полезу-ка я в подвал, — пояснил он несколько опешившему Боярскому. — Вряд ли что найду, но надо бы для порядка.

— В таком виде не совсем безопасно, Виктор Сергеевич, — засомневался участковый. — Сейчас вам кое-какую рабочую одежду предоставят. Надо голову прикрыть, на ноги обувб надеть. Зола еще не остыла, горячие угольки попасться могут.

Когда через минут двадцать Тропников вылез из подвала, в руке он держал темно-коричневый, частично обгоревший портфель.

— Тут он со вчерашней ночи лежит, — уверенно пояснил прокурор-криминалист. — Кожа хоть и обгорела по краям, снаружи налеты гари, но с внутренней стороны на подкладке, ни пылинки. В этом-то и все дело. Эх, узнать бы, что все-таки находилось в этом портфеле, чей он?

После поражения в Тель-Авиве очередное заседание Российской футбольной ассоциации было сравнимо для Пшеничного с восхождением на Голгофу. Тот самый холм в окрестностях Иерусалима, на котором президент РФА уже дважды побывал, и где по библейскому сюжету был распят Иисус Христос.

В повестке заседания значилось:

1. Отчет главного тренера сборной о матче с Израилем.

2. Дискуссия по телетрансляциям матчей Высшей лиги чемпионата страны.

3. Утверждение двух кандидатур судей от России с рекомендацией их ФИФА по судейству Чемпионата мира.

Уже в вестибюле ВФА, где группками кучковались чиновники и тренеры, Пшеничный всей кожей ощутил тревожно-напряженную атмосферу. Поздоровавшись кое с кем за руку, другим просто кивнув, Серафим Викторович направился в свой кабинет. И тут, едва он показался на пороге приемной, секретарша Лидочка огорошила его сообщением, что на заседании будут присутствовать представители администрации Президента и Олимпийского комитета России.

Уже в самом начале форума случилась накладка — представитель Президента запаздывал и, по настойчивым просьбам журналистов, присутствующим решили продемонстрировать тридцатиминутный видеоотчет о матче в Тель-Авиве.

Четыре гола в ворота сборной, продемонстрированные по монитору на большом экране во всех подробностях, с замедленными кадрами и повторами с разных точек стадиона, буквально наэлектризовали переполненный зал. И когда руководство ВФА, Пшеничный, Родин и прибывший, наконец, представитель Президента заняли места в президиуме, немало времени ушло на то, чтобы стих шум, спало всеобщее возбуждение, подогреваемое присутствием прессы и телевидения.

— А их-то зачем? — вполголоса спросил у своего зама Пшеничный. — Ведь говорил, чтобы без всяких СМИ и журналюг, по закрытому варианту.

— Увы, Серафим Викторович, — зашептал зам, — не наша вина. Сверху из Госкомспорта подсуетились. Они еще накануне всех и оповестили.

Несмотря на жару, затянутый в строгий темный костюм, Родин начал выступление с перечисления состава сборной, включая запасных. Ссылаясь на только что показанный фильм, он коротко охарактеризовал игру каждого футболиста, обойдя критикой лишь двух: вратаря Черкасова и полузащитника Меньшикова, легионера из Испании.

И тут всех словно прорвало. Первым подал реплику острый на язык, не выбирающий дипломатических выражений старший тренер казанского «Торпедо» Осипов.

— Сегодня сорок дней с момента того матча, и у нас, похоже, по этому поводу поминки. В Тель-Авиве я бы выделил врача сборной и массажиста. Они быстрее всех бегали.