– Мне кажется, что Пирита – дракомант, – с ходу перешёл дракончик к делу, боясь сказать наедине и среди ночи что-нибудь лишнее.

– О, как интересно! – оживилась Луна. – Если так, то она сама об этом не подозревает… во всяком случае, не думает. Странно, правда? Когда владеешь такой сильной магией, поневоле должно хотеться заколдовать что-нибудь, помочь себе или другим… И страшно должно быть – а вдруг потеряешь душу, стоит ли оно того? Хотя, может, только у меня так было бы, не знаю. Так или иначе, в мыслях у Пириты я ничего подобного не слышала.

– А как она тебе вообще?

– Ну… мне её жалко. – Луна задумчиво царапнула когтем ствол дерева, усыпанный цветами. – У неё мысли идут как будто по кругу… По голове её, что ли, ударили? Кружатся и кружатся: про верность королеве Пурпур, про свою никчёмность, про небесных, которые лучше всех, потом опять, что она тупая и недостойная, и снова про Пурпур…

– Может, она и впрямь не слишком умная?

Ночная пожала крыльями.

– А может, так сильно расстраивается и так долго, что эти мысли застряли в голове и вертятся, вертятся… Трудно сказать. Мне такие ни разу ещё не попадались. Она как бы… ну… очень мелко думает, всё время на поверхности.

– Надо же, – усмехнулся он, – всю жизнь окружена радужными, а ни разу не встречала мелко мыслящих.

Луна шутливо пихнула его хвостом.

– А ты узко мыслящий, если считаешь их такими! Разве не заметно, что Кинкажу и Ореола совсем другие? Ну, – хмыкнула она, – разве что Кокос звёзд с неба не хватает… Короче, Пирита странная, очень странная.

– Наверное, как раз потому, что дракомант. Скрывает свои способности от других, с помощью особой магии.

С цветущих лиан сорвался вихрь лепестков и осыпал их, будто снегом.

– Даже страшновато становится. – Луна передёрнулась.

– Вот и я о чём, – кивнул Холод, снимая белый лепесток с её крыла. – Вдруг она куда опаснее, чем кажется? Представляешь, какая должна быть сила, чтобы скрывать мысли даже от тебя? Пирите нельзя доверять!

Оба обернулись, глядя на силуэты спящих вокруг тлеющего костра.

– Бойся той, что иною казалась, – прошептала ночная, и ледяного дракончика царапнули по спине когти страха. – Может, это как раз о ней?

– Всё равно нам без неё никуда, – буркнул Холод, – да и как её бросишь? «А почему бы и нет», – вдруг подумал он.

– Надо просто быть осторожнее, – кивнула Луна и снова глянула на спящих, – а ещё – посоветоваться с Вихрем, вдруг что-нибудь придумает.

– Я сам ему расскажу… – Дракончик постарался скрыть досаду под небрежным тоном. Конечно, песчаный был бы полезен, но от одной мысли, что он будет стоять с Луной здесь, среди цветов, сердце ухало в бездонную ледяную пещеру. – Вот передам дежурство и расскажу, а ты спи дальше.

– Хорошо.

Помолчав, Луна робко шагнула к Холоду, почти касаясь крыльями. У него перехватило дыхание. Её чёрная с серебром чешуя и лунный свет в ночи сливалась в единое целое, будто созданные друг для друга. Ледяной дракончик невольно представил её в родном северном королевстве, тёмную, как морские волны, и искрящуюся, как снежные просторы.

Вот только… попробуй она сунуть хоть коготь в страну ледяных, и жить ей останется недолго. Либо сразу убьют, либо запрут в королевскую темницу, где смертельная стужа сделает своё дело почти столь же быстро. А узнай его родители об увлечении сына, отыщут бедняжку хоть на другом конце Пиррии и расправятся наверняка. Такого нельзя допустить!

– Иди спать, – проворчал он грубее, чем хотелось. – Завтра можешь понадобиться, надо быть в форме.

Луна опустила глаза.

– Спасибо, что рассказал, – вздохнула она. – Спокойной ночи.

Она ушла, и Холод решил взять на себя и вторую вахту – всё равно заснуть сегодня не удалось бы.

Песчаный первым заметил вдали причудливо изогнутый горный пик. Уже перевалило за полдень, и небо успели затянуть серые влажные тучи, грозя в любой момент пролиться дождём. Лететь стало тяжело, ледяному дракончику казалось, что крылья его превратились в неуклюжие тюленьи плавники. Вдобавок он почти не спал и с трудом разлеплял сонные веки. Однако взбодрился, услышав радостный крик Вихря:

– Смотрите, вон там! Оно самое!

Ощутив прилив сил, Холод догнал его и устремил взгляд в ту сторону, куда показывал песчаный.

– А я не вижу, – расстроилась Кинкажу.

– Это потому что ты радужная, – с гордостью улыбнулась Пирита. – Вот я заметила уже давно, небесные видят дальше и лучше всех!

«Как и ледяные», – хотелось добавить Холоду, но не уподобляться же хвастливой и опасной драконихе.

– Я тоже пока не вижу, – успокоила радужную Луна, – но раз все говорят, значит, так и есть. Летим скорее! – Она изо всех сил заработала крыльями.

– Наперегонки! – весело воскликнула Кинкажу, обгоняя её.

Радужная с ночной устремились вперёд, раскаты их хохота прокатились эхом по ущельям внизу. Сегодня Кинкажу была серебристо-золотой, словно драгоценная статуя дракона. За завтраком она оживлённо болтала с Пиритой, и Холод даже пожалел, что не рассказал о своих подозрениях и радужной. Хотя ещё неизвестно, способно ли это наивное племя вообще кого-то в чём-то подозревать.

– Уж-жасно недостойное поведение! – произнёс песчаный дракончик, глядя вслед с карикатурно надменным выражением. – Таким отвязным особам не место в славном Ледяном королевстве!

– Уж не в меня ли ты метишь? – фыркнул Холод. – Ни разу не смешно! Я в жизни не выражался подобным образом. В нашем Ледяном королевстве слово «отвязный» не в ходу.

Вихрь с довольной ухмылкой сделал пируэт в воздухе. Прошлой ночью они поговорили, но песчаный так до конца и не поверил, что Пирита дракомант. Заметил, что у небесных они не рождались много столетий, ещё дольше, чем у ледяных, и Холоду тоже следовало бы это знать. Однако согласился, что от робкой и нервной небесной и впрямь попахивает каким-то колдовством. Ледяной дракончик даже обрадовался в глубине души: если и проницательный Вихрь тоже присматривается, тайны Пириты есть шанс разгадать.

Интересно, подумал вдруг Холод, что чувствуют земляные драконы, когда работают и воюют вместе? Ему приходилось читать о земляных сёстрах и братьях – как они проводят всю жизнь от яйца до смерти в тесном семейном кругу, никогда не разлучаясь. Отец говорил, что в этом их слабость, потому что земляной боец охотнее слушает родных, чем командира крыла, а мать добавила, что они вообще слишком беспокоятся о безопасности своих, забывая о битве. Поэтому земляных легко победить.

Впрочем, двадцать лет сражений в Великой войне показали, что вовсе не так уж и легко.

Может, и в самом деле лучше было бы воевать одной тесной компанией с такими союзниками, как Вихрь и Луна, доверяя друг другу и вместе принимая решения, чем слушаться какого-то незнакомого командира, пусть и из своего племени?