— О чём вы думаете, ния? — Беловолосый снова словно угадал мои мысли.

— Думаю о том, что я должна буду делать, после того как окрепну. Конечно, спасибо вам большое, мастер, за гостеприимство, но я не могу допустить, чтобы вы пострадали из-за меня, — момент истины прошёл и я снова обращалась к нему как к мастеру.

— Не выдумывайте, ния, — он резко оборвал меня. — Не надо никакой благодарности. А ваше гостеприимство ничего не изменит. Это не в ваших силах.

— Но если я расскажу как всё было, они же поверят, должны поверить, что вы невиновны и только спасали меня.

— Боюсь, что если на чаши весов с одной стороны положить нас с вами, а с другой Вадарка — они склонятся не в нашу пользу. Поэтому ваше признание, ния, здесь ничем не поможет.

Он отвернулся. А мне почему то стало тепло. Такие глупые слова «нас с вами», но почему то они грели меня. Наверное, я должна была что-то возразить, но понимала, что Игнис говорит правду. Мы лишь отсрочим неизбежное. И от этого было так тоскливо на душе.

А синтар скоро ушёл, вернувшись с миской вкусно пахнущей еды через несколько минут. Я поела с трудом и легла. От усталости я быстро провалилась в сон. Следующие пару дней, пока я не окрепла настолько, что могла вставать сама и даже недолго ходить, слились для меня в один смутный и долгий день. Я ела и спала, набиралась сил.

Игнис избегал меня настолько, насколько это было возможно в нашей ситуации. Он не заговаривал со мной без повода, предпочитая общаться с Аросом. Наверное, он и прав. От меня одни проблемы. Но сейчас как никогда мне хотелось почувствовать, что он рядом. Хоть один человек, которого я пока не могла позволить себе назвать близким, но который думал обо мне и заботился. Я страшилась неизвестности и будущего, которого никак не могла избежать. Это была небольшая, счастливая передышка перед… чем? Я не знала, что нас ждёт впереди. И отказывалась верить в казнь.

Наконец, настал день, когда я полностью окрепла и смогла встать и пройтись. Правда, от долгого лежания, самочувствие у меня было не очень, поэтому пришлось скоро сделать передышку. Игнис не смотрел на меня. Он увлечённо искал что-то в седельных сумках. Я чувствовала его неловкость. Ну да. Мы общались, были рядом, но кто мы друг другу — не знали.

Я остановилась возле Ароса. Вдруг очень сильно, до зуда в мышцах, захотелось подойти к нему, обнять, как тогда в первый раз и почувствовать хоть чьё то тепло. Двинулась к дракону. Примет ли он меня? Как давно мы не общались. Казалось, прошла целая вечность, хотя что такое вечность для дракона? Сколько они вообще живут? Не так ли долго, как и сами синтары, их наездники?

Морда Ароса была тёплая. Он едва слышно фыркнул, увидев меня, но я не почувствовала злости, скорее радость наверное. Закрыла глаза и погладила Ароса. Он едва ли не замурчал. Ему нравилось. И опять время сыграло со мной странную шутку. Я стояла вроде бы всего ничего, а оказалось, что довольно долго.

По крайней мере, когда меня окликнул Игнис, оказалось, что прошло уже очень много времени. Но мне стало легче. Немного, но душевная боль утихла, до времени.

— Ния, — он смотрел на меня хмурым взглядом, словно раздумывая говорить, то, что он хотел или нет.

— Да? — Я чувствовала неотвратимость, словно сейчас произойдёт что-то очень и очень плохое. И в то же время, мне почему то было не так тяжело на душе, как несколько дней назад. Это глупо, но мне нравилось, что Игнис был рядом.

— Я узнал, что через несколько дней казнят вашу подругу, Амелию кажется. И это будет показательная казнь на площади. А нас объявили в розыск. И за поимку предлагается такая сумма, на которую можно всю жизнь безбедно существовать, — он усмехнулся.

А я осталась стоять, оглушённая, не понимая, что мне делать и куда бежать. Мы не сможем спасти Амелию. Ведь они только этого и будут ждать. Я не могу просить об этом Игниса. Да и вообще полное «не».

Несколько минут мы молчали. Я старалась не думать ни о прошлом, ни о будущем. Есть только миг, только сейчас. Какая разница, что нас ждёт. Но это отчаянье говорило во мне.

Я так долго стояла неподвижно, что беловолосый воин наверное подумал, будто я превратилась в камень, потому что шагнул ко мне и оказался рядом, в опасной близости.

— Ния Тависса, я могу попробовать спасти Амелию, если вы этого действительно желаете. Только скажите. — Голос звучал хрипло.

Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. И мне почему то стало жарко, словно меня опалило огнём.

— Желаю, — кивнула я, — но не хочу подвергать вас опасности. — Ведь здесь же нас не найдут. А там, стоит вам появиться, и вас поймают.

— Возможно, — синтар отошёл и отвернулся. — Но если не рисковать, всё так и будет продолжаться. И эти бессмертные лорды и Стена, которая выпивает из нас магию, превращая в ходячие скелеты. Я не гожусь на роль революционера, но хоть что-то сделать я могу.

А мне стало вдруг больно и ещё жалко его. Возможно, я буду потом жалеть, но… Я совершила первую глупость — шагнула вперёд и положила руку ему на плечо.

— Почему вы никогда не рассказываете о себе, ведь я уже здесь и знаю всё. Больше нет секретов. Зачем вы меня спасли?

Игнис даже не обернулся, только вздрогнул, когда я коснулась его.

— Вы слишком добры и прекрасны, ния, вы не заслужили своей участи. А во мне нет ничего интересного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Прям так уж и нет? — Я улыбнулась через силу. Как легко проявлять стойкость и смелость, если ты дома рядом с родными и как тяжело, когда ты одна в чужой стране, а рядом нет никого, кто мог бы поддержать. Ну или почти никого. И в этом всё и дело. Мне до безумия хотелось узнать, почему Игнис меня спас. Что стоит между нами?

А он молчал. Так долго, что я уже думала, будто воин не ответит. Но он всё-таки начал.

— Что вы хотите знать обо мне? Обещаю, что отвечу честно, — голос звучал хрипло.

Что я хочу знать? Я растерялась.

— Я не ваша учительница, а вы не мой ученик, чтобы проверять ваши знания, — я отвернулась. Пусть это глупо и я теряю последний шанс, но вот так вот спрашивать я не могла. Это казалось глупым.

Никогда я не открывала нашей гувернантке свои мысли, хотя была одна, которая требовала от нас этого. Прямо подходила или к Галате или ко мне (Марка она всегда оставляла на потом) и требовала рассказать ей, о чём мы думаем. Мол, без этого всякая наша учёба бессмысленна. Кто ей вбил в голову такую чушь — я не знаю. Галата отказалась сразу, сказав, что пожалуется опекуну. А мы с Марком, краснея начали выдавливать из себя такие мысли вроде: «На вас очень некрасивое платье» или «Я ненавижу Мари из соседского дома, она строила мне рожицы вчера» и всё такое. Но ей всё было не то, она требовала от нас сокровенные мысли, желая добраться, казалось, до того, что мы хранили в глубине души как сокровище и ревниво оберегали от чужих людей. У каждого из нас это было своё. Первые воспоминания о маме, первые стихи, робкие мысли и мечты о будущем, о любви, которые можно высмеять и поставить под удар, сделав человека уязвимым и несчастным. Я не хотела этого от Игниса. Только не этого.