— Это не вы читаете «Философию Канта» всё время на одной и той же странице?

Человечек подошёл и заглянул Меркурьеву под руку.

— Нет, — наконец сказал он. — Не я. Фрейлейн нашла свой перстень?

— Фрейлейн чудит, — сообщил Меркурьев.

— Чудит? — переспросил Емельян Иванович, на старомодный манер откидывая полы пиджака и усаживаясь в кресло. — Что это означает?

— Я сам не понимаю, — признался Меркурьев. — Полицию вызывать не хочет, страшно убивается и, кажется, собирается обратиться за помощью к духам.

Емельян Иванович огляделся по сторонам без всякой тревоги и, кажется, с удовольствием, задержал взгляд на астрах, а потом перевёл его на Меркурьева.

— Какие прекрасные цветы, не правда ли? «Что здесь встречает нас как красота земная, то встретит некогда как истина сама».

Меркурьев молчал.

— Шиллер, — пояснил Емельян Иванович как ни в чём не бывало. — К каким же духам собирается воззвать фрейлейн?

Василий Васильевич подошёл и с размаху опустился в кресло по другую сторону столика.

— Емельян Иванович, — начал он проникновенно, — вы же взрослый человек! И всё понимаете. Вы кто по профессии?

Человечек задумался на секунду, словно не мог вспомнить.

— Учёный, — сказал он наконец.

— Прекрасно! — одобрил Меркурьев. — Естественник или гуманитарий?

— И то, и другое в равной степени.

— Так не бывает, но ладно. Вот скажите мне, если у человека пропадает драгоценность, да ещё, как он утверждает, фамильная, что нужно делать? Взывать к духам или обращаться в полицию?

Емельян Иванович молчал и улыбался.

— Духи — при всём уважении, — тут Меркурьев прижал руку к груди, — уж точно не найдут перстень! А полицейские… ну, полицейские тоже, скорее всего, не найдут, но так положено, понимаете? Так принято — обращаться в полицию. А они обе морочат мне голову!..

— Виноват?

— Кристина и Антипия. Которая ясновидящая. То есть никакая она не ясновидящая, конечно, а просто авантюристка! Она вызывала дух Канта, представляете? Я сам был свидетелем.

— И что? — живо спросил Емельян Иванович. — Явился?…

Меркурьев обеими руками упёрся в колени:

— Ну, я его не видел. Но стол подпрыгивал и блюдце вертелось!

— Блюдце, — повторил Емельян Иванович. — А почему вы не допускаете, что Иммануил Иоганн Кант на самом деле заглянул в этот прекрасный уютный дом, когда его пригласили?…

— Емельян Иванович! — свирепо зарычал Меркурьев. — И вы тоже!.. Кант умер сто лет назад!

— Двести тринадцать, — поправил маленький человечек. — И какой же вывод вы из этого делаете?

— Однозначный! — рявкнул Василий Васильевич. — Человек, умерший двести тринадцать лет назад, никуда войти не может и явиться на зов не может тоже! Потому что он умер.

— Возможно, возможно, — согласился Емельян Иванович. — Вполне материалистический, хотя и несколько примитивный вывод.

— Почему примитивный?! Единственно разумный!

А может, этот самый Емельян Иванович тоже не в себе, пронеслось в голове у Василия Васильевича. Они все тут странные! И он, инженер Меркурьев, ничего о них не знает!.. Вещунья вызывает духов, гость материализуется из воздуха, потусторонние силы крадут у студентки кольцо, а привидения сталкивают с маяка подвыпившего человека!

Может, он, Меркурьев, угодил в сумасшедший дом?…

— Этот дом, — словно подслушав его смятенные мысли, произнёс Емельян Иванович, — по слухам, когда-то принадлежал Фридриху Бесселю. Это только слухи, они ничем не подтверждены, но так говорят…

— Бесселю? — переспросил Василий Васильевич, сбившись с мыслей про сумасшедший дом. — Бессель был математик. Неравенство Бесселя мы проходили в университете.

— И астроном, — подхватил Емельян Иванович. — Открыл спутники Сириуса и Проциона из созвездия Малого Пса. Крупный учёный!.. Что, если ему захочется навестить свой дом? Ну, если допустить, конечно, что дом на самом деле когда-то принадлежал ему?

— Бесселю? — уточнил Василий Васильевич. — Навестить этот дом?

— Так бывает, — продолжал Емельян Иванович. — Иногда нас тянет на старые места. Где мы были счастливы или молоды. Это так естественно.

— Кого… вас? — спросил Меркурьев мрачно.

Емельян Иванович засмеялся мелким смехом.

— Я имею в виду людей, — сказал он успокаивающе. — Просто если вдруг встретите Фридриха Вильгельма, не пугайтесь. Вполне возможно, он просто зашёл навестить свой бывший дом. Дома ведь долговечнее людей, и это обидно, конечно.

— Понятно, — заключил Василий Васильевич и встал. — Спасибо за беседу.

— Всегда к вашим услугам, — слегка приподнялся в ответ Емельян Иванович. — А за перстень не переживайте. Есть вещи, которые уходят сами и приходят сами, и полицмейстерам не под силу их найти. Если вас не затруднит, пришлите ко мне юную фрейлейн!.. У которой пропало кольцо. Может, мне удастся дать ей некоторый совет.

Меркурьев кивнул и пошёл по коридору мимо камина.

Как же, думал он злобно, совет! Ты просто выживший из ума старикашка, или на тебя ошеломляющим образом подействовали одежды и третий глаз Антипии! Ещё и Бессель собирался явиться, кто бы мог подумать!.. Видимо, Кант уже явился.

На середине дороги Василий Васильевич спохватился и свернул в боковой коридор, в конце которого помещалась конторка красного дерева.

Сразу за конторкой располагались служебные помещения. Здесь выдавали и принимали ключи, здесь же расплачивались, здесь были компьютер, принтер, роутер, который то и дело барахлил, и гроссбух в роскошном переплёте — Виктор Захарович не мог отказать себе в удовольствии записывать посетителей по старинке, ручкой на плотной желтоватой бумаге. Компьютер компьютером, но на бумаге как-то красивей и надёжней, что ли!..

За конторкой никого не было, гроссбух лежал на месте.

Меркурьев перегнулся через бортик красного дерева, поволок на себя увесистый том и перевалил на эту сторону.

Посмотрим, посмотрим.

Все нынешние гости умещались на одной странице.

Вот он сам, Василий Меркурьев, записанный почти каллиграфическим почерком. Вот Кристина Кондратьева, студентка из Калининграда. Вот Марьяна Антипова, кем она записана, интересно?… А, так и записана: Марьяна Антипова, ясновидящая.

Александр Фёдорович Морозов — это кто такой?… Ах да, друг Саня, с утра пораньше засевший в комнате Меркурьева!.. Надо же, как красиво, убедительно и солидно выглядит друг Саня, выведенный каллиграфическим почерком!..

Где Лючия?…

Людмила Вячеславовна Огородова, вот она! А тут совсем напротив — ничего романтического. Людмила Огородова, кто бы мог подумать!..