Никого не оказалось в гостиной и на террасе тоже — солнечный ветер отдувал шторы, и терраса отлично просматривалась. По ней ходили синие тени от облаков.

Меркурьев вспотел.

— А у нас времени нету, — продолжал первый. — Хорошо ещё, что так всё вышло, хоть и нельзя этого говорить, конечно, но всё равно, всё равно! Вот что ты будешь делать, если найдёшь?

— Там посмотрим. Лишь бы найти.

О чём они говорят? О пропавшем изумруде? Или о чём-то совсем постороннем? И почему опять о том, что времени мало? Что должно произойти совсем скоро?

— Вот именно! Это сейчас — лишь бы найти, а так-то подумать надо, если по-хорошему рассуждать.

— Да, тебе бы только рассуждать, а когда до дела доходит, так нет тебя.

— Я что, не помогаю?! Вот новость-то! Я?! Да я каждый день с утра до ночи только и делаю, что работаю!

— Работаешь, работаешь, успокойся!.. Вечно ты всё на себя переводишь, а я не об этом говорю!..

Кофемашина зафыркала, плеская в подставленную чашку крепкий кофе, и голоса затихли.

Василий Васильевич, инженер и материалист, человек образованный и неверующий, совершенно изнемог. Он подбежал к двери в столовую, распахнул её и заглянул — никого! — и перебежал к двери в коридор.

Он толкнул обе створки, и они разом распахнулись.

В коридорной нише на полосатом диванчике сидели рядком Нинель Фёдоровна и Виктор Захарович. В руках у Захарыча были какие-то бумаги.

Увидев разъярённого Меркурьева, они будто немного перепугались.

— Вася? — спросила Нинель, словно не поверив своим глазам. — Ты чего, милый?

— Я ничего! — рявкнул Меркурьев. — Это вы сейчас тут разговаривали?!

Старики посмотрели друг на друга и снова на него.

— Разговаривали, да, — подтвердил Виктор Захарович. — Я вот ответ получил, и Нинуле рассказывал…

— Какой ответ? — потребовал Меркурьев отчёта.

Они были так удивлены, что стали отчитываться сразу оба:

— Я уже год запросы посылаю в разные инстанции… Виктор дочку ищет, не может найти… А мне всё время отвечают, нет такой и не было никогда… Он переживает, как не переживать, когда уже год дело с места не двигается…

Василий Васильевич, глядя в их растерянные лица, вдруг моментально остыл и застыдился.

— Прошу прощения, — сказал он. — Мне просто показалось, что здесь всё какие-то тайны, духи, привидения, и я не сдержался. Извините.

— Да ладно, — сказал Виктор Захарович. — Бывает.

— А… какие запросы? — Меркурьев спрашивал просто так, чтобы сгладить неловкость. — Кому посылаете?…

— Да говорю же, дочку ищу. Уже год прошёл, а дело не с места. Никто не может помочь, куда я только ни обращался.

— У вас дочь пропала? — поразился Василий Васильевич.

— Да ну, типун тебе на язык, — энергично вступила Нинель Фёдоровна. — И ты, Вить, как будто объяснить толково не можешь!.. Ничего она не пропала, она и не находилась.

— Ну, ты-то всё понятно объясняешь! Куда мне!

— Так я и объясняю, — продолжала Нинель с напором. — У Вити в молодости жена была, и дочка родилась. Жена пожила в наших краях недолгое время, надоело ей тут всё, она подхватила ребёнка, да и укатила. И с тех пор Витя ни её не видел, ни дочку. Это ещё при советской власти было, давно.

— Деньги я посылал, — подхватил Виктор Захарович. — Такой у нас уговор был. Чтобы на ребёнка деньги бесперебойно поступали. Я и переводил.

— А что, по тому адресу, куда вы деньги переводили, никто не живёт? — спросил заинтересованный Меркурьев.

Нинель махнула рукой:

— Да и адреса никакого нету, Вася!.. Посылал он деньги до востребования, на главпочтамт или как это называется?… А в прошлом году извещение получили, скончалась, мол, ваша супруга, уважаемый Виктор Захарович.

— Извещение? Кто его прислал?

— Да нотариус какой-то, фамилия указана, адрес конторы.

— И нотариус тоже не знает, где ваша дочь?

— Нет, — вздохнул Виктор Захарович. — Жена моя почему-то приказала меня известить в случае кончины, ну, он известил. А про дочь ничего не знает.

Василий Васильевич уперся спиной в стену и скрестил ноги.

— И вы никогда не пытались её разыскать? Раньше?

— Ну как не пытались, — вступила Нинель Фёдоровна. — Конечно, пытались, Васенька! Особенно, когда девяностые начались и жить совсем трудно стало! Витя-то в море ходил, получал неплохо, всякие вещички привозил, когда технику бытовую, когда телевизор или магнитофон. Сколько он писал туда, на почтамт! И ни ответа ни привета. А ездил сколько раз!

— В Москву, — подтвердил Виктор Захарович. — Сам искал и жену просил, в письмах, конечно. И всё без толку. Деньги получала, и дело с концом. Ни словечка человеческого ни разу в ответ не прислала. Одно только — отстань, мне без тебя веселее!

— Да, — сказал Меркурьев. — Видно, разозлили вы её крепко, раз она за столько лет не отошла.

Виктор Захарович посмотрел на него.

— Так я и не понял, в чём тогда провинился, — сказал он с тоской. — Всю жизнь думаю, что не так сделал! И не додумался ни до чего. Вот теперь бумагу извожу, во все инстанции пишу, на телевидение хотел обращаться!.. Даже не знаю, жива ли дочка моя, нет ли.

— Да что ты говоришь, Витя, — перебила Нинель Фёдоровна. — Молодая она совсем, конечно, жива! Найдём, найдём ее, дай время.

— Мало у нас времени, — сказал Виктор Захарович и встал. — А ты сам, Вася? Женатый?

Меркурьев сказал, что холостой, и спросил, сколько лет дочке.

— Так тридцать, всего ничего! — ответила за Виктора Захаровича Нинель. — Я же и говорю, найдём. Найдём!..

Василий Васильевич забрал было остывший кофе, но домоправительница отняла и вылила, да ещё выговор сделала, что Вася тянет в рот всякую гадость. Пришлось делать свежий.

С чашкой в руке он вышел на террасу, на ноябрьское солнце, сегодня так похожее на летнее.

— Нинель Фёдоровна! — крикнул он в дверной проём. — Вы меня слышите?

— Слышу, Васенька!

— А Емельян Иванович откуда взялся?

— Как? — Она показалась по пороге, отдёрнула занавеску. — Гость, откуда ему взяться! Отдохнуть приехал!

— В первый раз?

— Раньше не был.

— А вы знаете, что его фамилия Кант?

Нинель Фёдоровна ещё раз поправила занавеску, огладила её, чтоб не топорщилась, и вышла к Меркурьеву на террасу.

— Так ведь… фамилии разные бывают, Васенька. Хорошо, у тебя фамилия простая, русская — Меркурьев! Артист такой был знаменитый, ах, как я его любила! Ты его полный тёзка — Василий Меркурьев. А у нас на производстве инженер был, фамилию имел Филозопов! Мало ли какие они у людей, фамилии. Тот Филозопов, этот Кант.