Но как проверить эту Ларису Евгеньевну? Она же, получается, неприкасаемая! Жена директора!

– Я не могу тебе вот так взять и ответить сразу. Надо подумать. Все взвесить. Но все равно, я чувствую, что мы приехали сюда не напрасно. Знаешь, мне стало даже как-то легче.

– Да? – Вера слабо улыбнулась. Ей-то казалось, что до развязки еще ой как далеко. А еще она имела самое смутное представление о том, каким образом они будут «проверять» семейство Саватеевых. Пока что они знали лишь одно – Саватеев-старший, Борис Анатольевич, до сих пор был директором дома отдыха. Возможно даже, стал его хозяином.

И, словно читая ее мысли, Николай открыл телефон и через пару минут в поисковике нашел «Отраду».

– Я как-то раньше этим не интересовался, но теперь вот прочел – это государственное учреждение, и вовсе не дом отдыха, а санаторий. Хотя все по привычке называют его домом отдыха.

– А мне сказал, что собираешься его купить… – уже совсем грустно улыбнулась Вера, вспоминая, каким образом и по какому поводу они познакомились. А что, если Николай по жизни лгун?

Ей так захотелось закурить, что она чуть не застонала в голос.

– Слушай, так курить хочется. У тебя остались сигареты?

Он курил при ней, но очень редко. Она же, чтобы не испортить впечатление о себе, при нем еще не курила.

– К сожалению, тоже закончились. Но я могу съездить в деревню и купить. Поедем?

– Нет, ты поезжай один. Купи еще шоколадку, хорошо? – Она изо всех сил старалась казаться если не веселой, то и не грустной. Мужчины не любят тоскливых девушек.

– Хорошо. Я быстро.

И он уехал.

Дождавшись у окна, когда машина исчезнет из поля зрения, Вера достала телефон и по привычке или даже из необходимости позвонила Егору.

– Гора? Привет… Извини, что долго не звонила. Просто не было возможности. Знаешь, у меня теперь новая жизнь. Я слегка оторвалась от Сашки, увлеклась одним расследованием. Но это тебе неинтересно…

– Отчего же, очень даже интересно… – услышала она в телефоне и от неожиданности и ужаса уронила его.

Все Вере напоминало об отце. Большая квартира, в которой после замужества Сашки они остались вдвоем, словно продолжала жить своей жизнью, причем так, как если бы папа был еще жив и не случилось той страшной аварии, в которой он погиб. Так же на письменном столе в его кабинете стоял раскрытый ноутбук, на кожаном, цвета топленого шоколада диванчике лежала большая бархатная желтая подушка, на подоконнике цвели кудрявые фиалки, к которым отец испытывал настоящую нежность, а его место за овальным столом на кухне хоть и оставалось пустым, но Вера иногда по инерции или из огромного желания вернуть отца, словно затеяв опасную игру со своим разумом, ставила там прибор…

Так часто бывает (она узнавала об этом постепенно, читая блогеров-психологов, на которых подсела после исчезновения Егора), что именно в самую тяжелую пору, связанную с потерей близкого человека, когда в сердце образуется болезненная пустота, вдруг появляется некто, кто заполняет собой все вокруг, запечатывает раны, заставляет мир вокруг оживать, и сосуды твои наполняются здоровой свежей кровью. Быть может, этот «некто» вовсе и не такой, каким он кажется его потенциальной жертве, но она (чаще всего это, конечно же, женщина) начинает активно наделять его всеми достоинствами, необходимыми для их счастливой совместной жизни. И, что самое удивительное, она радуется всему тому, что придумала. Как поется в известном шлягере, «слепила из того, что было», ну а потом и полюбила. Но к этому выводу Вера пришла не сразу, должно было пройти очень много времени, чтобы она попробовала взглянуть на ситуацию трезво. Ну и Сашка помогла, резала правду-матку безжалостно, считая, что так Вере станет легче и она скорее избавится от своей любви к «мошеннику и аферисту» Егору. Больше того, она повела ее в театр на спектакль «Татуированная роза», где вся суть сводилась к тому, что молодая красивая вдова долго оплакивала своего мужа, пока не узнала, что он не был верен ей… И тогда наступило облегчение, и тоска ушла, уступив место другим чувствам… Во всяком случае, теперь женщине можно было начинать новую жизнь, не оглядываясь.

Умом Вера понимала, что нельзя так долго упиваться своим горем, тосковать, но стоило ей вспомнить Гору, его лицо, голос, представить его рядом с собой, живого, красивого, желанного, как смысл ее жизни без него сразу терялся.

Они познакомились случайно, как это чаще всего и бывает. Она возвращалась из торгового центра домой, лил дождь, машина сломалась, она вышла на дорогу в полной растерянности и вдруг поняла: ей страшно ехать домой, потому что там – пустота. Сестры дома нет, она живет своей жизнью, у нее все в порядке. Конечно, Сашка тоже заливалась слезами, когда погиб отец, но постепенно реальная жизнь, замужество, беременность заполнили все ее жизненное пространство, и она вспоминала отца все реже – как казалось Вере, лишь тогда, когда перешагивала порог родительской квартиры или же встречалась с сестрой.

Это был скверный вечер. Так холодно было стоять под ледяным дождем в нерешительности, не зная, то ли ей вызывать такси, то ли звонить Сашке, которая все мигом разрулит, вызовет знакомого мастера или эвакуатор, что Вера так и застыла, обнимая себя за плечи и замерзая. До тех пор, пока рядом не остановилась машина, из которой вышел высокий парень в ветровке и темных очках.

– Куда тебя отвезти? – спросил он.

– Вы маньяк?

– В какой-то степени – да.

– Я замерзла, мне бы согреться. Я очень тяжело всегда переношу простуду. Кашляю так, что стены сотрясаются, – призналась она ему, первому, что называется, встречному.

– Ты странная. Ладно, садись в машину, сейчас согреемся.

И она села. Поступила, как сказала бы трезвомыслящая и правильная Сашка, как настоящая дура. Прыгнула в машину к парню, который признался, что он немного маньяк. Вот как она могла так поступить? Почему в тот вечер ее инстинкт самосохранения вырубился, как отключается внезапно электричество в городе? Раз – и все?!

Нет, он не привез ее домой, и это уже счастье, подумала она, когда они вошли в маленькое кафе, полупустое, потому что на улице бушевала непогода и нормальные люди сидели дома. Он, не спрашивая ее, заказал горячую куриную лапшу, сладкий чай и эклер.

– Суп, чтобы согреться и набраться сил, чай для бодрости, ну а эклер – чтобы жизнь не показалась такой уж тоскливой, короче, для счастья.

Он сказал это таким проникновенным тоном, что Вера сразу же поверила ему, приняла эту его формулу и на самом деле согрелась, взбодрилась и, ощутив, как во рту разливается ванильная сладость крема, почувствовала себя счастливой.

– Егор, но можно просто – Гора, я так привык.

– Вера. – Она протянула ему через стол ладошку. – Спасибо, что согрел.

– Ты где живешь?