Как и накануне вечером, она запрокинула голову и энергично расчесала волосы, чтобы придать прическе объем. Закалывать она их не стала и даже пожалела, что у нее нет сережек в пандан к бусам. Очки надевать страшно не хотелось, но при ее близорукости нечего было и мечтать выходить на улицу без очков. Наконец, из плетеной корзинки, где у нее хранились пробники духов, она вытащила не обычную туалетную воду «О де Кампань де Сислей», а «Шанель № 5», и недрогнувшей рукой щедро брызнула за уши целых две капли пьянящего аромата.

Вместо пальто она натянула накидку с капюшоном, купленную пять лет назад для особо торжественных случаев (с тех пор она надевала ее всего раз, на похороны). Оглядев критическим взором старую кожаную сумку, которую она носила через плечо, Саманта признала, что она совершенно не подходит к накидке, но другой у нее все равно не было. В общем и целом результат, по ее мнению, вышел скорее удовлетворительный. В метро, как и вчера, было полно полицейских, и Саманта не без удивления поймала на себе пару-тройку заинтересованных взглядов. «Любопытно, — подумала она, — это из-за того, что я им понравилась, или из-за того, что у меня под накидкой может поместиться бомба?»

* * *

В «Черном лебеде» яблоку негде было упасть. В зале не осталось ни одной свободной красной банкетки, и возле отполированной деревянной барной стойки плотно толпился народ. Компания клерков в рубашках с подвернутыми рукавами и без галстуков затеяла партию в дартс. Морин и Беверли были уже на месте, заняв столик в глубине прокуренного зала. Саманта не без труда прокладывала себе дорогу, помогая локтями. Ее толкнул некий любитель пива, выплеснув пенную шапку из кружки прямо ей на накидку; какой-то парень с сигаретой едва не поджег ей локон, когда она протискивалась мимо него. Добравшись до подруг, она констатировала, что ее накидка съехала набок, а львиная грива прилипла к голове.

Морин и Беверли прервали разговор и шумно ее приветствовали. Саманту в который раз поразил контраст между двумя женщинами. Обе притягивали к себе взгляды — Беверли благодаря подчеркнуто смелым нарядам и обилию умело наложенной косметики; Морин — классической красотой и природным обаянием. В любое время года она носила костюмы пастельных тонов, изумительно сидевшие на ее стройной, с девичьей талией, фигуре и идеально гармонировавшие с ее цветом лица натуральной блондинки. Подстриженные под каре волосы окружали тонкое лицо, на котором выделялись прекрасные голубые глаза, чуть тронутые контурным карандашом.

— У нас великая новость! — объявила Беверли. — Морин наконец-то нашла дом своей мечты!

— Рядом с Ноттинг-хиллом, — пояснила та. — В трехстах метрах от работы.

Саманта поздравила ее и стала слушать, как остальные двое обмениваются идеями насчет обстановки нового дома. В любом случае, рассудила она, следует дождаться прихода Дебби, а уж потом рассказать им о свидании с Алессандро Лукарелли. Машинально кивая головой — Беверли совершенно права, сейчас актуален стиль фэн-шуй, — она мысленно прикинула, о чем будет с ними говорить.

А. Можно признаться, что привело ее к дому номер семь по Нью-Кросс-роуд, но тогда придется излагать им всю историю с самого начала, от первой анонимки до конверта с чаем, и встреча с адвокатом потеряет свою остроту.

Б. Можно приврать, что он назначил ей свидание, но тогда как она объяснит свои панические телефонные сообщения и просьбу позвонить в полицию?

В. Можно просто сказать, что она получила письмо от неизвестного поклонника, и только при встрече выяснилось, что это не кто иной, как отец ее ученика.

Последняя версия нравилась ей больше всех — от нее веяло романтикой.

— Это даже не сад, а скорее внутренний дворик, — продолжала Морин. — Но довольно просторный, можно поставить стол и стулья. Будем весной пить там чай. Саманта, лично для тебя припасу черный императорский!

— А для меня — белого вина, — засмеялась Беверли.

— Будет здорово, — пролепетала Саманта.

Ей вдруг сделалось нехорошо. Беверли и Морин входили в строго ограниченный круг людей, осведомленных о ее цветочной фобии и болезненном пристрастии к черному императорскому чаю.

— Какой ужас то, что произошло в Нью-Йорке, — меняя тему, сказала она.

— Мне пришлось срочно переделывать колонку редактора, — с важным видом изрекла Беверли.

— А я страшно боюсь за детей. Ведь и Лондон может подвергнуться атаке. На будущие каникулы Томас отвезет их в деревню к родителям. Пробудет там с ними недельку.

— Сэм, ты что-то сделала со своими волосами? — перебила подругу Беверли.

— Просто распустила, вот и все.

— Тебе очень идет, — одобрила Морин. — И шло бы еще больше, если бы не очки. Надо тебе примерить контактные линзы. Зайди ко мне завтра, если ты свободна. Я тебя приму без очереди.

— Спасибо тебе большое, — искренне поблагодарила Саманта. Она уже устыдилась, что заподозрила подруг в коварстве.

Беверли между тем окинула ее внимательным взглядом и улыбнулась.

— Так… Глаза накрасила. Волосы распустила. Бусы раз в кои-то веки клевые нацепила. Сэм, ты с кем-то познакомилась? Давай колись!

— Если мне не изменяет память, вчера ты оставила мне сообщение с просьбой обратиться в полицию, если ты не перезвонишь, — добавила Морин. — Так что это за таинственное свидание?

— А я его знаю? — тут же встряла Беверли, которая любила похваляться, что у нее имеется самый полный список телефонных номеров лондонских холостяков.

Саманта покраснела — она не привыкла быть в центре внимания. Так, ерунда, легкая стадия номер два.

— Это один адвокат, — начала она. — Я даю уроки английского его сыну. Вчера мне прислали по почте карту Лондона с адресом паба и указанием точного маршрута. Я понятия не имела, от кого это послание, поэтому и оставила вам сообщение. Честно говоря, я даже не догадывалась, что это отец моего ученика.

— До чего романтично! — восторженно произнесла Морин, которой знакомство с будущим мужем на медицинском факультете вдруг показалось до ужаса банальным.

— Ну и как? Дело в шляпе? — поинтересовалась прагматичная Беверли.

Саманта, не зная, что ответить, мгновенно вступила в прискорбную третью стадию. Алессандро всего лишь на секунду коснулся ее руки своей да раскрыл перед ней дверцу автомобиля. Они даже не уговорились о следующей встрече. Пожалуй, маловато, чтобы претендовать на роль его близкой подруги.

От неловкости ее спас приход Дебби.

Четверо родов подряд ощутимо подпортили Дебби фигуру, что нисколько не мешало ей, выбираясь в свет, надевать мини-юбку и взгромождаться на десятисантиметровые каблуки. В этот вечер она, как всегда старательно накрашенная, завязала свои белокурые волосы в конский хвост — по ее мнению, они были слишком тонкими, чтобы распускать их по плечам. Приветливая улыбка никогда не покидала ее лица, и вся она лучилась жизнелюбием. От нее исходило ощущение полноты материнского счастья, которое кое-кого из ее подруг умиляло, а кое-кого раздражало. К последним относилась Беверли: несмотря на профессиональные амбиции, иногда и ей хотелось выйти второй раз замуж и родить еще одного ребенка.