— Одна из лучших Прях Северного Ковентри зачистила ее нить, — покровительственным тоном сказал Кормак.

— Да что это вообще значит? — прорычала я. — Сначала вы зачистили мой город, а теперь и ее нить?

— Мы уже много лет используем эту процедуру. Если ребенок показывает предрасположенность к насилию или неподчинению, мы немного изменяем его мозг. Такой метод позволяет проследить нити мышления отдельного индивида, а затем изолировать проблемные места, не повреждая при этом их естественное развитие.

— Получается, вы выясняете, как функционирует их мозг и как в нем хранятся воспоминания? Но как это можно изменить? — спросила я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Мы можем подделать часть нити и просто добавить в нее новую информацию. Техника все еще совершенствуется, — ответил Кормак. — Однако уже сейчас она весьма действенна. Подобным образом действуют пакеты обновления, которые укрепляют старые нити. Когда-нибудь нам удастся объединить обе техники, и мы сможем решать глобальные задачи — контролировать поведение и даже старение человека.

Я вздрогнула от этой мысли, однако меня ничуть не удивило, что такие, как Кормак, мечтали победить старение.

— Если Ами уже совсем другой человек, я не думаю, что наша сделка все еще в силе, — возразила я, надеясь, что Кормак выдаст больше информации о том, где находилась моя сестра и что с ней случилось.

— Экран, — скомандовал Кормак, и мраморная панель покрылась яркими световыми пятнами. — Служба обнаружения.

— Личность? — спросил откуда-то из-под потолка приятный голос.

— Кормак Паттон.

— Субъект?

— Субъект Льюис-четыре. Ами? — неуверенно добавил он и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула.

Абстрактные пятна слились воедино, постепенно формируя силуэт маленькой девочки. Мы видели ее со спины: она шла вместе с другой девочкой по длинной, усаженной деревьями аллее.

— Перестройка изображения. Идентификация черт, — коротко бросил Кормак.

В этом не было необходимости. Волосы девочки растрепались, и я сразу заметила мягкие золотистые локоны над ушами. Я отвернулась от экрана, на котором показывали смеющуюся Ами с ее новой подругой. Она была счастлива. Мое сердце готово было расколоться на куски.

— Никакого вреда, — заметил Кормак. — Ну что, ты согласна?

— А у меня есть выбор? — еле слышно спросила я.

— Конечно, — ответил он. — Только постарайся быть благоразумной.

— Увидимся завтра, — тихо произнесла я, с трудом сдерживая слезы. Вряд ли он понял, что я сказала, но не стал меня переспрашивать. К счастью, в этот момент в дверь громко постучали. Я больше не могла оставаться с Кормаком наедине. В комнату зашел Эрик, который направился прямо к нему.

— Ты ассистент Мэйлы? — спросил Кормак, презрительно глядя на длинные светлые волосы Эрика.

Тот улыбнулся и протянул руку.

— Я Эрик, сэр.

Кормак встал и пожал протянутую руку, а затем взял Эрика за плечо и развернул юношу лицом ко мне.

— Проводи мисс Льюис в ее апартаменты. Ах да, и еще, Эрик!

— Да, сэр?

— Не распускай руки.

— Конечно, — невозмутимо ответил Эрик.

Кормак отпустил плечо юноши и посмотрел в угол.

— Доставьте сюда еду. Мотокарета должна быть готова через час, — сказал он Джосту.

— Сэр, — кивнул Джост и вышел из комнаты, успев вскользь посмотреть на меня.

При виде Джоста Эрик недовольно скривился. Я никогда бы не подумала, что он был таким снобом.

— Мисс Льюис? — Как только Джост ушел, Эрик тут же предложил мне руку.

Я поспешно выбежала в коридор, чтобы не расплакаться в этой комнате.

— Да-да, — похлопал меня по руке Эрик. — Посол Паттон оказывает на меня точно такое же впечатление.

— Извини, — прошептала я, попытавшись улыбнуться.

— Не стоит, — ответил он. — Приятно пообщаться с кем-то, кто способен испытывать больше двух эмоций. Впереди меня ждет гнев Мэйлы, так что твоя компания — это просто рай.

— Думаешь, она будет злиться?

— Паттон — просто гад. Он послал за мной, чтобы поставить Мэйлу на место, напомнить, кто здесь главный. За сегодняшний день я бегал к нему раз десять.

— Но ты был так вежлив, когда он не смог вспомнить твое имя.

— Грубость тут не поможет, — заметил Эрик. Мне показалось, что в его голосе я расслышала предупреждение.

Эрик разрешил мне проплакать все то время, что мы шли назад. И только когда мы оказались в блестящем медью лифте, он протянул мне носовой платок из тонкого льна.

— Спасибо.

Эрик коротко кивнул.

Мы подошли к двери моей комнаты, и я протянула платок обратно.

— Оставь себе, — сказал Эрик, пожав мою руку. — Мне кажется, тебе он нужнее.

Если бы только я могла сказать, что он ошибался!

Когда я была еще совсем маленькой, мне нравилось сидеть на полу в ванной, восхищенно наблюдая за тем, как мама подводила глаза тонким карандашом, а затем наносила на щеки розовые румяна. Она была прекрасным примером настоящей западной женщины: привлекательная, ухоженная и послушная, однако по-настоящему красивой она становилась, когда смеялась. На щеках у нее появлялись милые ямочки, а от уголков глаз разбегались чудесные морщинки. День за днем я превращалась в другого человека и надеялась, что, возможно, с возрастом стану похожей на маму. Сейчас мне было шестнадцать, но я готовилась всегда выглядеть безупречно. С этой мыслью я провалилась в глубокий сон и с ней же проснулась от жуткого кошмара.

Удивительно, как чулки меняли жизнь женщины. Вначале, когда я только начала их носить, мне нравилось ощущение шелковистой ткани на коже, однако вскоре я сполна ощутила, как сильно потели в них ноги. По задней части бедер струился пот, и чулки в конце концов начинали соскальзывать, а после этого ни о каком гламуре речь уже не шла. Но хуже всего было то, что теперь мне предстояло сопровождать Кормака Паттона.

После его визита у меня практически не осталось времени на свою работу. Вместо этого меня целыми днями учили этикету. У меня больше не было возможности работать на станке, а это означало только одно — я начала постоянно думать о судьбе мамы и сестры. Образ Окровавленного мешка с телом отца стоял у меня перед глазами. По крайней мере, в том, что случилось с ним, не было никаких сомнений. Эта мысль позволяла мне уснуть. Но во сне мне снова являлись растрепанная Ами и улыбающаяся мама. Пока мне подшивали новые платья, я все думала о новой жизни сестры. Ей бы понравились все эти великолепные наряды. По крайней мере, моей Ами. Мысль о том, что она осталась жива, но ее личность изменилась до неузнаваемости, прожигала дыру в моем сердце. Я больше не могла этого выносить и тогда начала считать наряды, которые мне могли понадобиться. Дорожные костюмы, платья для интервью, платья для фотосессий. Судя по количеству шелка и тюля, которое притащили в мои апартаменты, я едва ли могла успеть покрасоваться в каждом из новых нарядов.