Как-то так.

И даже если убрать слова. Допустим, он не мастер романтических речей.

Но он может быть хотя бы нежным? Нежным, а не похотливым!

Поцеловать, а не тыкаться членом. Обнять, а не хватать за попу. Мне так хочется ощутить, что я значу для него больше, чем резиновая кукла с мотором!

Вчера я ревела, когда он уехал и набросилась на него, когда он снова появился на моем пороге. Хотела бы я сказать, что для меня это просто секс!

Но очевидно, что это не так.

Я влипла.

Каша, кстати, получилась вкусной. Сварить кашу много ума не надо, но все же… Умяв целую тарелку, заполировав все это яичницей и сосисками, я почувствовала, что настроение улучшается.

— Ты всегда такая злая, когда голодная? — подал голос Демид.

Все это время он наблюдал, как я поглощаю то, что он приготовил. По-моему, я съела раза в два больше, чем он. И не испытываю по этому поводу ни малейшей неловкости.

— Да, — отвечаю я.

И смотрю на часы. Мне надо сушить волосы и собираться.

— Я опаздываю на работу, — говорю я.

А он говорит снова не то. — Не ходи на работу. Позвони, скажи, что заболела. Давай вернемся в кровать… Обещаю, ты не пожалеешь. — Я не прогуливаю работу без уважительной причины, — резко обрываю его я.

Встаю, иду в комнату. Слышу, что Демид топает за мной. — Разве я — не уважительная причина? — произносит он.

Я оборачиваюсь. Жду, что он продолжит. Скажет то, что я так хочу услышать… Хоть что-то, похожее на это! Что-то, что даст мне надежду. И подтвердит, что я не была последней дурой, когда пустила его вчера.

Аня

Я ждала признания. Не в любви, конечно. Не знаю, в чем. Наверное, в том, что я для него что-то значу.

Глупо, да? Особенно, если учесть, что еще недавно я хотела просто использовать Демида как осеменителя, а потом выкинуть из своей жизни.

Чувствую себя последней дурой, когда произношу: — Докажи, что ты уважительная причина.

Он понимает меня по-своему, чего и следовало ожидать. — Пойдем, докажу! — радостно скалится и тянет меня к дивану.

Змей не менее радостно шевелится у него в боксерах. Я смотрю туда, и мне хочется врезать ему по яйцам коленом. Странное желание после ночи любви… Только это была не любовь. Поэтому желание вполне закономерное. — Как добираешься до работы? — спрашивает Демид.

Я разворачиваюсь и иду в ванную, сушить волосы. — На метро, — бросаю на ходу. — На машине быстрее. Я тебя отвезу. Значит, у нас есть полчаса… — Можешь пока подрочить, — обрываю я Демида.

И захлопываю дверь ванной перед самым его носом.

Стою, вцепившись в раковину. Смотрю на себя в зеркало. Вижу, что нижняя губа дрожит и в глазах скапливаются слезы.

А еще к горлу подкатывает тошнота… Не надо было столько есть! И не надо так сильно переживать. У меня такое бывает — тошнит от нервов. Надо

успокоиться. Вдох — выдох. Улыбка.

Улыбка получилось жуткой. Но приступ тошноты прошел.

Может, я слишком многого хочу? Может, у меня вообще истерика?

Это же Демид. Он неромантичен. Но разве мне нужна романтика и какие-то там слова? Поступки куда важнее слов. Он не уехал во Владивосток. Остался со мной. Обнимал меня ночью… Просто мне страшно. Очень.

Я чувствую, что влюбляюсь в него. Да что там, я уже влюблена по уши! И я боюсь, что все это может плохо для меня закончиться.

Он наиграется и снова переключится на своих студенток. А я буду реветь и зализывать глубокие раны, нанесенные его зубастым Змеем…

Демид

Снежная королева злится. Мечет в меня огненные стрелы, надувает губы и отказывает мне в законном после бурной ночи утреннем сексе.

Закрылась в ванной. Что она там делает? Я оделся, послонялся по квартире, это не заняло много времени. Два шага туда, два обратно. Не квартира — скворечник!

Вымыл посуду. Сложил диван и запихал в него все простыни и подушки.

Еще раз прошелся туда-сюда. Немного потрепал цветы, те самые, что анонимно прислал ей несколько дней назад.

Слышал, как в ванной включился фен, потом выключился. А Снежная королева все не выходит и не выходит.

Ага. Сейчас появится. Раздался щелчок замка. — Ты еще здесь? — таращится она на меня с показным удивлением.

На наведенный мной порядок не обращает никакого внимания.

Подходит к вазе, поправляет цветы. — Зачем ты их трогал? — бурчит сердито.

Я не собираюсь признаваться, что разнервничался и хватался за что попало, лишь бы занять руки.

Да, я на взводе. Я знаю, что должен расставить все точки над “и”.

Оттягиваю этот момент. Приятно немного пожить в иллюзии, что у нас все может быть хорошо… — От кого цветы? — зачем-то задаю я дурацкий вопрос. — Уж точно не от тебя, — отзывается Снежная королева.

И смотрит на меня с превосходством. Мол, у меня есть поклонник, который дарит красивые букеты. Не то что ты, чмо неромантичное.

Ладно. Пусть так.

Аня

Это очень странно, но, когда Демид усмехнулся, меня пронзила мысль: это он прислал цветы. Что-то в его взгляде, в выражении лица убедило меня в этом.

Может, это глупо… но это было как вспышка озарения.

Я не стала ничего говорить. Не хочет признаваться — не надо.

Но на душе сразу стало тепло и радостно.

Я зря нервничаю. У нас все будет хорошо!

А Демид получил награду — я не стала уносить одежду в ванную.

Переоделась при нем.

Когда я сбросила халат, он сразу навострил лыжи ко мне.

— Стой там, — скомандовала я. — Я не раздеваюсь, а одеваюсь. И не смей мять мою одежду! — Слушаюсь и повинуюсь, — хрипло прошептал он.

И, вылупив глаза, вывалив язык и надув парусом штаны, уставился на мой стриптиз наоборот.

Трусы на мне уже были, я не спеша надела лифчик, чулки… Обычно я ношу колготки, но они надеваются некрасиво. Влезла в узкую юбку, встала на шпильки, и только после этого надела блузку.

Демид закапал пол слюной. Змей, бедняга, пытался выбраться из штанов, где ему, очевидно, было очень неудобно.

Ах ты, мой маленький! Дай я тебя пожалею… Ладно, ладно, не маленький. Огромный и страшный. Но красивый.

Демид

Она садистка!

Это вообще как?! Это что за извращение?

Снять халат и запретить мне приближаться! Эротично упаковать сиськи в развратный кружевной лифчик. Еще эротичнее натянуть чулки, повернувшись ко мне попой. Надеть блузку, на прощанье продемонстрировав приподнятые сиськи в глубоком вырезе. И, застегнув пуговицы до самого горла, неспешно прошествовать к двери, покачивая бедрами!