— В том-то и дело, что не может, — возразил Глеб. — Нож не покупной, самодельный.

— Нож, о котором вы говорите, я еще мальчишкой делал, в школьной мастерской. И не я один. Поветрие такое было. Куда девались остальные, не знаю и знать не хочу.

Подобный ответ Крымов предвидел, снисходительно усмехнулся:

— Вы недооцениваете возможности нашей экспертизы. Для нее это пара пустяков.

— Отпечатков моих пальцев на нем нет, — так же заведенно сказал Андрей.

— Вы в этом уверены?

Теперь, прежде чем ответить, Андрей помедлил. И голос чуть возвысил:

— Уверен.

Глеб взял со стола нож, принялся вертеть его в руках, насмешливо глядя на Гуркова. Испытание молчанием тот перенес хуже, чем обращенные к нему вопросы.

— Да, уверен! — выкрикнул он. — Не принимайте меня за лопуха! Не хуже вас знаю, что отпечатки исчезают, если элементарно протереть их носовым платком!

— И всё-то вы знаете. — Глеб не убрал с лица улыбки. — До чего приятно разговаривать с эрудированным человеком! Детективчики, небось, почитываете столетней давности в промежутках между собственными сочинениями? Мыслите на уровне примитивной дактилоскопии?

Андрей непримиримо стиснул губы, давая понять, что больше на эту тему рассуждать не намерен.

— Допустим, — продолжил Глеб. — К этой теме мы обязательно вернемся, пока же хотел бы узнать, где ваше школьное поветрийное, так сказать, изделие.

— Не знаю, — сухо сказал Андрей. — Может быть, выбросил. Или затерялся где-то. Давно не видел. Не знаю.

— Я вам и тут могу помочь, — участливо произнес Глеб. — Найти человека, который подтвердит, что видел этот нож не давно, а буквально накануне убийства Неверовой, особого труда не составит. Ну неужели вы таких простых вещей не понимаете, товарищ эрудит?

— Да вы что?! — Андрей вскочил со стула, но тут же, словно толкнули его в грудь, снова плюхнулся на него. — Неужели действительно думаете, что я мог убить Неверову?

— Нет, — медленно сказал Глеб, — особой уверенности в этом нет, но что убита она вашим ножом, — не сомневаемся. Ордер на арест, как вы тоже, очевидно, читали, без санкции прокурора не выдается. А прокурор таковой не даст, если нет оснований. Подозрение, согласитесь, падает на вас, и вам предстоит доказывать обратное. Пока вы это делаете совсем не убедительно. Более того, пытаетесь сбить нас с толку, наводите на неверный след. Понимаете, что себе не в пользу?

— Но существует же презумпция невиновности! — снова возвысил голос Андрей. — Я могу вообще рта больше не открывать! Доказывайте! Доказывайте, что это нож мой, доказывайте, что это я убил Галку!

— Именно этим мы и занимаемся. По крайней мере первое установлено нами достоверно — нож, которым убили Неверову, принадлежит вам.

Глеб замолчал, ожидая ответной реплики, и, когда той не последовало, сел за стол, со стуком, словно точку ставя, положил перед собой нож:

— Хотите откровенно? Вы в равной степени легкий и трудный соперник, потому что обладаете хорошим интеллектом. К тому же, как всякий сочинитель, — даром воображения. Давайте поменяемся местами. Вы — следователь, перед вами человек, о котором известно, что его ножом убили соседку, молодую женщину. Как же ведет себя допрашиваемый? Во-первых, отрицает, что нож принадлежит ему. Подозрительно? Еще как! А если учесть, что с этой соседкой он дружил, тяжело перенес ее смерть, тогда вообще ничего понять невозможно. Ведь он, по идее, должен сделать все, чтобы помочь отыскать убийцу, чтобы возмездие настигло негодяя — так нет же, воду мутит! Логика тут железная — либо сам убил, либо, что не менее подло, покрывает убийцу. Если в цепи моих рассуждений вы нашли какие-то изъяны, укажите на них, пожалуйста, буду очень признателен.

Андрей не отвечал, только дышал часто, загнанно. И руки намертво сцепил на коленях.

— Молчите? — укоризненно вздохнул Глеб. — Тоже глупо, вы же тем самым доказываете мою правоту.

— Я уже сказал, — разомкнул наконец пересохшие губы Андрей. — Ничего говорить не буду. Требую адвоката.

— Адвокат вам будет, как положено. Равно как и все остальное, чем сопровождается обвинение в тяжком преступлении. Жаль, что вы ничего не поняли. Особенно того, что на этом — в сердцах прихлопнул по нему — ноже не только смерть Галины Неверовой.

— Что-о?! — выпучил глаза Андрей. — Что вы сказали?

И снова Глеб, как во время прошлой их беседы, всей кожей ощутил щекочущие лапки быстрых, нетерпеливых мурашек, предвестников охотничьей удачи. Слишком, однако, велика была сейчас цена, чтобы сыграть экспромтом, досконально все не рассчитав. Но знал, наверняка знал — угодил Андрею в место очень болезненное. И окончательно убедился в своем подозрении, когда Андрей вдруг повел себя совершенно неожиданно…

Глеба не смущали ни словесные Андреевы выверты, ни сменявшая их решимость упорно отмалчиваться. Беседовал с ним не впервые, и холерический, шаткий характер его изучил неплохо. Не удивился бы, закати даже Андрей истерику. Но то, чему сейчас стал свидетелем, поразило до крайности.

— Что вы с-сказали? — еще раз прохрипел Андрей. — Что вы… — Лицо его покрылось серым пепельным налетом, тело начало крениться, и не поспей вовремя Юрка, он грохнулся бы на пол.

В чувство его привели с большим трудом. Прыскали водой, попали по щекам. Обескураженный Глеб вознамерился уже вызвать врача, но Андрей шевельнул припухшими веками, глаза посмотрели более или менее осмысленно. Убедившись, что опасность миновала, Глеб вызвал дежурного, велел на всякий случай, чтобы в камеру к Гуркову пригласили доктора.

— Что скажешь? — спросил Глеб, когда Андрея увели. И не и первый раз порадовался Юркиной сообразительности.

— Или я темнее ночи мавританской, или перышко это, — Юрка кивнул на нож Гуркова, — не с одной Неверовой знакомо.

— В яблочко. И Гуркову ужасно не хочется, чтобы кто-нибудь, мы в первую очередь, прознал об этом. Много больше, хотя в голове не укладывается, чем об убийстве Неверовой.

— Информация для размышления… — заходил по комнате Юрка. Остановился, непонимающе посмотрел на Глеба: — Слушай, а почему ж он тогда этот нож, если на нем еще до Неверовой повисло что-то, сразу не выбросил в ближайший мусорник? Приметный ведь такой инструментик, не отвертишься!

Глеб заложил руки за голову, потянулся так, что лопатки сошлись, сказал, смяв первые слова зевотой:

— Ох, Юрочка! Я мог бы тебе поведать десяток версий, почему Андрей сохранил его. Со ссылками на больших корифеев и маленьких. Но боюсь, что дело обстояло много проще. Просто Андрей — это Андрей, авантюрист и психопат.

— Думаешь, не давали ему покоя лавры господина Раскольникова?

— Теперь что угодно в голову полезет — уж больно пахучий след мы взяли. Вот что, Юрка, пока он там в себя приходит и к очередному раунду готовится, поройся в картотеке. Далеко не забирайся, максимум