Кроме того, в своей речи к Давиду Нафан тотчас уверенно добавляет, что царская династия, несмотря ни на что, никогда не прервется. В связи с подобными заверениями Давид произносит специальную благодарственную молитву, а затем намеревается построить Храм, считая, что доминирующее положение Иерусалима упрочит его династию. О том, что движет Давидом, мы можем судить по речи Нафана, обращенной к правителю, в заключительных стихах которой говорится, что построит Дом Бога сын Давида. И в связи с этим возникает соображение: Давид недостоин строить храм, потому что пролил слишком много крови в войнах. Только его сын Соломон, мирный человек, может завершить задуманное.

Получается, что Нафан был против превосходства иерусалимского святилища над другими, уже существовавшими. Причем первоначально Нафан одобрял план Давида построить Храм и только позже стал придерживаться иных соображений, которые отстаивал весьма решительно. Скорее всего, Нафан боялся, что преждевременное возвышение священников Иерусалима может вызвать смятение в племенах и привести к религиозной распре, проще говоря, к укреплению языческих святилищ, расположенных по соседству. В этом взгляды Нафана совпадали с мнением Садока из Гаваона.

Можно отметить и другую особенность характера Нафана. После смерти Урии Нафан появился перед царем и сказал, что тот нанес оскорбление Богу. Нет никакого сомнения в том, что резкая обличительная интонация вполне могла иметь место в действительности. Более того, мы знаем, что пророки всегда сохраняли независимость от любой власти, безоговорочно следуя голосу свыше, который открывал им истину. Царь выглядит смиренным и раскаивающимся, когда выслушивает обвинение Нафана.

Институт пророков оказался возможным только в монотеистическом государстве. Царь назначал священников и генералов, но не являлся ни сыном Господа, ни его наместником. Все люди, и царь в том числе, были равны перед Богом, поэтому склонялся перед теми, кто нес слово Божье.

Если Нафан обращался с требованиями к правителю как к любому обыкновенному горожанину и боролся за более гуманные отношения между людьми, становится ясным, что появление пророков связывалось не только с внутренним напряжением в обществе, но и с той моралью, которая диктовалась требованиями вероучения.

Все это обуславливалось особым знанием и соответствующей традицией. Мы можем предположить, что окружение пророка обсуждало его слова и хранило как часть духовного наследия нации, подобно тому как богословы более поздних времен считали себя хранителями основ веры, а члены средневековых академий – знаний.

Вероятно, важную роль в воздействии на людей играли музыка и поэзия, приводившие иногда пророков в состояние религиозного экстаза, сходного с тем вдохновением, которое знакомо представителям мира искусства. В Первой книге Царств говорится о подобном «сонме пророков, сходящих с высоты, а перед ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют» (1 Цар., 10: 5).

Именно пророку-наставнику было поручено образование Соломона. Ученик получил возможность развить и те художественные способности, которые он унаследовал от отца. Возможно, Соломон был близок со всеми членами дома Нафана: два сына последнего позже заняли видные посты при дворе. Один из них, Завуф, даже назван в Библии «другом царя» (3 Цар., 4: 5).

Среди тех, кто подчинялся приказам непосредственно царя, не примыкая ни к одной из партий, были племена фелефеев и хелефеев. Именно из них набиралась гиборим – личная охрана царя во главе с мудрым Ванеей, которого весьма опасались враги.

Ванея был родом из Кавцеила, пограничного селения в южной пустыне. Его отцом был некий Иодая, а дедом (исключительный случай среди слуг Давида) Ишхаджил, что означало что-то вроде «доблестный». Скорее всего, Ванея происходил из семьи потомственных солдат (2 Цар., 23: 20, 22, 23).

В книге, посвященной наиболее известным деяниям воинов Давида, состоящей примерно из тридцати частей, говорится также о подвигах Ваней во время войны с моавитянами. В частности, рассказывается, как он лично убил двух моавитянских принцев, а также расправился со львом, укрывшимся от снега в колодце.

В другой истории повествуется, как (вероятно, во время войны с филистимлянами) он победил знаменитого египтянина, вооруженного железной пикой, в то время как у него была только деревянная лопата. Рассказывается, как Ванея вырвал пику у врага и ею же заколол его. Подобные истории о военных подвигах солдат из гиборим были достаточно распространены.

Дослужившись до командующего гиборим, он возглавил личную охрану Давида, состоявшую из 600 человек. Недрогнувшей рукой он выполнял любое распоряжение своего повелителя, не проявляя жалости к казнимым. Затем его назначили верховным главнокомандующим всей армией.

Когда пришло время, партия Адонии решила бороться в открытую. Было решено созвать всеобщую ассамблею, чтобы принять на ней решение о восшествии Адонии на престол и затем заручиться согласием Давида, проследовав в его дворец.

Для ассамблеи выбрали место за пределами Иерусалима, и не только потому, что улицы города оказались слишком узкими, но чтобы никто не мог помешать. Аналогично поступил и Давид, вынужденный, возможно из-за недостатка места, избрать для строительства Храма новое место на горе Морна.

Там, где долина Еннома, расположенная к северу от Иерусалима, сходится с долиной Кедрона, граничащей с городом на западе, находится живописное пространство, окаймленное скалами. В центре с древних времен располагался колодец Рогель, откуда в сезоны дождя вода вырывалась с такой силой, что во времена второго Храма его называли «полноводным источником», возможно отожествляя с Земземом. Как говорится в Коране, из него Иов выпил целебной воды.

В этом месте, на границе проживания племен Иуды и Вениамина, состоялся праздник в честь Адонии. В библейском рассказе трижды упоминаются овцы и жирные быки, приносимые в жертву на Змеином камне, чтобы оставшееся мясо могли съесть присутствующие на празднике как трапезу причащения.

Среди гостей были многие из племени иудеев, чиновники царя, и прежде всего Иоав и Авиафар. То, что ни Соломон, ни Нафан, ни Садок, ни Ванея не были приглашены, можно объяснить лишь нежеланием придавать особое значение сугубо частному празднику.

Не следует также забывать о том, что Иоав и Авиафар, как самые преданные слуги Давида, не могли при жизни царя признать кого-нибудь царем без ведома своего правителя. Фактически же именно они и организовали празднество, с тем чтобы отправить делегацию к царю и таким образом обозначить пожелания людей, собравшихся в Рогеле, чтобы Адония унаследовал престол.

Если они хотели действовать независимо, то есть без согласия Давида, опираясь на значительную часть армии, то не смогли бы избежать кровавой стычки с оппозицией. Очевидно, что они заранее продумали свой план. Отметим также, что, когда предложение было оглашено перед народом, присутствующие возглашали: «Да живет царь Адония!» (1 Цар., 1: 25).

Это вовсе не означало, что собрание утвердило «альтернативную» фигуру Адонии и события приняли совсем иной оборот.