— А что касается той картины с пони и двумя парнями… — обратился я к Саре.

— Она и вправду славная, — повторила она, защищаясь. — Мне она понравилась.

— …так это был Маннинг.

Она резко поднялась и села.

— Почему же ты не сказал мне об этом?

— Я ждал, пока это скажет наш друг Ренбо, но он почему-то промолчал.

— Настоящая или копия? — спросила она.

— Настоящая, — ответил Джик, щуря глаза от солнца, пробивавшегося через пальмовые листья.

— Она, — подтвердил я, — из старых работ. Тот серый пони долго жил у молодого Маннинга, художник десятки раз рисовал его. Он — тот самый пони, которого ты видела в Сиднее на полотне «Перед бурей».

— А вы оба так много знаете… — заметила она, вздыхая и снова ложась.

— А инженеры знают все про гайки и болты, — сказал Джик. — Здесь ленч дают?

Я взглянул на часы. Почти два.

— Пойду узнаю. — Я надел рубашку, натянул штаны на высохшие плавки и нырнул в прохладу вестибюля. Портье сказал, что ленча не бывает. Мы можем купить неподалеку еду на вынос и съесть все в саду.

Выпить? То же самое — купить бутылку на вынос. Автомат с мороженым и пластиковыми стаканчиками за дверью.

Выходя, я посмотрел на автомат. Рядом с ним висела аккуратная табличка: «Мы не купаемся в вашем туалете. Пожалуйста, не писайте в наш бассейн!» Я засмеялся, вернулся к Джику и Саре и объяснил им, как обстоят дела с питанием.

— Пойду, — сказал я. — Что вы хотите?

— Сам решай.

— А пить что будете?

— Чинзано, — заказала Сара, а Джик добавил:

— Только белое сухое.

Я поднял с полотенца ключ от номера и отправился за деньгами — поднялся по лестнице на два этажа и повернул на балкон.

По балкону мне навстречу шел мужчина моего возраста и сложения. И еще я услышал, как сзади кто-то поднимается по лестнице.

У меня не возникло никаких мыслей. Такие же обитатели мотеля. А кто бы еще?

Я совсем не был готов ни к самому нападению, ни к той жестокости, с которой оно было совершено.

Они одновременно приблизились ко мне — один спереди, другой сзади, схватили за руки и ноги и, предварительно вырвав из рук ключ, вышвырнули с балкона. Вся процедура заняла около пяти секунд.

Полет с третьего этажа длился и того меньше. Я успел подумать, что мое тело, пока еще совершенно целое, сейчас разобьется вдребезги.

Я ударился о молодое деревце, которое росло возле лестницы. Ветки, согнувшись, треснули, и я пролетел сквозь них на дорогу.

Ужасный удар, как короткое замыкание, выключил мое сознание. Словно я нырнул в бездну. Я лежал, не понимая, жив я или мертв. Было тепло. Просто ощущение тепла — и никаких мыслей. Я не мог шевельнуть даже пальцем, все тело — сплошная безвольная масса.

Прошло минут десять, рассказывал мне потом Джик, прежде чем он пошел меня искать, да и то только для того, чтобы попросить купить лимон к чинзано.

— Боже! — прозвучал возле меня голос Джика.

Я хорошо его слышал. И понимал, что слова имеют какой-то смысл. И подумал о том, что я еще жив: раз мыслю, следовательно, существую…

Наконец я раскрыл глаза. Необычайно яркий свет ослеплял. Там, откуда доносился голос Джика, никого не было. Может, мне только почудилось. Но тут окружающее стало проступать более ясно.

Я уже понял, что падение мне не привиделось. Ощущения, временно покинувшие тело, теперь бурно заполняли его, выплывая из каждой поврежденной кости и мышцы. И разобрать, что у меня не болит, было трудно. Однако я все отчетливее осознавал, что шея и спина у меня целы. Я вспомнил, как ударился о дерево. Вспомнил, как ломались ветки. Появилось ощущение, будто меня разорвали на клочки и растерли в порошок. Лучшего сравнения не придумать… А через какое-то время я снова услышал голос Джика.

— Он жив, — произнес он. — Слава Богу.

— С нашего балкона невозможно упасть. — Голос портье дрожал от возмущения. — Перила почти по грудь!

Я его понимал: для репутации мотеля нежелательны такие случаи.

— Без паники… — проскрипел я.

— Тодд! — появилась Сара и опустилась возле меня на колени. — Как же так?

— Еще немного… подождите, — попытался пошутить я. — Сейчас принесу… чинзано…

А сколько нужно было ждать? Пожалуй, миллиона лет хватило бы.

— В недобрый час… — начал Джик, который стоял и смотрел, на меня. — Задал же ты нам страху! — Он держал сломанную ветку.

— Прошу прощения…

— Тогда вставай.

— Сейчас… минутку.

— Может, отменить вызов «Скорой»? — с надеждой спросил портье.

— Нет, — возразил я, — кажется, у меня идет кровь.

Специалисты из больницы в Алис-Спрингсе даже в воскресенье действовали с завидной быстротой и компетентностью. Они обследовали меня, сделали рентген, наложили швы и составили список повреждений:

«Сломана левая лопатка.

Трещины двух ребер в левом боку без прокола легких.

Сильный ушиб левой стороны головы, череп не пострадал.

Четыре неглубокие раны на туловище, бедре и левой ноге — зашиты.

Несколько мелких порезов.

Ссадины и синяки практически по всей левой стороне тела — смазаны йодом».

— Благодарю вас, — сказал я со вздохом.

— Благодарите дерево. Если бы вы упали не на него, вам была бы крышка!

Они предложили мне остаться до утра в больнице, и многозначительно добавили: так будет лучше.

— Ладно, — в отчаянии согласился я. — А мои друзья еще не ушли?

— Нет. Они ждут в соседнем помещении.

Пока меня возвращали к жизни, они спорили о фаворите на Мельбурнском кубке, и мое появление прервало их горячий спор.

— Браво! — воскликнул Джик, увидев, как я едва тащусь навстречу. — Он уже на ногах.

Я осторожно оперся о поручни кресла, чувствуя себя как мумия, спеленутая от шеи до пояса, с плотно прибинтованной к груди левой рукой.

— Если вам так хочется посмеяться, то поищите себе другой объект!

— Только ошалевший наркоман мог упасть с того балкона, — заявил Джик.

— М-м… — согласился я. — Но ведь меня подтолкнули…

У них отвисли челюсти, когда я подробно рассказал о том, что произошло.

— Кто же они были? — спросил Джик.

— Не знаю. Впервые их видел. А они не представились.

— Ты должен обо всем заявить в полицию, — твердо потребовала Сара.