Вначале Гаррик довольствовался тем, что незаметно держался возле Энн. Он всегда оказывался на месте, чтобы подать ей пальто, принести коробку конфет или плед. Он ласково смотрел на нее, радовался ее успеху и не ревновал, когда она исчезала с привлекательным молодым человеком, не жаловался, что приходится спать на неудобном диване в гостиной их каюты.

Но постепенно спутники начали понимать, что за все лакомства и другие развлечения платит Гарри. Его начали замечать и поняли, что он самый богатый в группе. Потребовалось совсем немногое, чтобы и Гаррик был включен в круг. Теперь мужчины обращались непосредственно к нему, а некоторые девушки открыто флиртовали с ним и посылали с мелкими поручениями. Это внимание радовало и удивляло Гаррика – он не поспевал за легкой болтовней окружающих и начинал запинаться и краснеть. Но потом понял, как это на самом деле легко.

– Глоточек виски, старина?

– Нет.

– Да ерунда, никто от этого не отказывается. Стюард, принесите моему другу виски.

– Правда, правда, я не хочу.

Но Гаррик выпил. Было невкусно, и он пролил немного на вечернее платье Энн. Когда он вытирал его своим носовым платком, Энн шепотом отпустила ядовитое замечание, а потом весело рассмеялась шутке усатого джентльмена справа от нее. Несчастный Гаррик съежился в кресле и заставил себя допить виски. А потом медленно и утонченно внутреннее тепло разлилось по нему, согревая все тело до кончиков пальцев.

– Хотите еще, мистер Кортни?

– Да, спасибо. Повторить.

Он выпил еще. Они сидели в креслах на верхней палубе под защитой надстройки, светила луна, ночь была теплая. Кто-то заговорил о зулусской кампании Челмсфорда.

– Тут вы ошибаетесь, – отчетливо сказал Гаррик.

Наступила тишина.

– Прошу прощения?

Говоривший удивленно посмотрел на него. Гаррик в кресле чуть подался вперед и заговорил. Вначале он говорил сдержанно, потом пошутил, раз, другой, женщины засмеялись, и голос Гаррика окреп. Он сделал краткий, но глубокий анализ причин и следствий кампании. Один из мужчин задал вопрос, трудный, но Гаррик сразу увидел его суть и ответил точно. Все было очень ясно, и он без труда находил слова.

– Вы, должно быть, были там, – предположила одна из девушек.

– Мой муж был у переправы Рорка, – негромко сказала Энн, глядя на Гаррика точно на незнакомца. – Лорд Челмсфорд подписал на него представление к кресту Виктории. Мы ждем сообщения из Лондона.

Все молчали, но с каким-то новым уважением.

– Думаю, теперь моя очередь, мистер Кортни. Выпьете виски?

– Спасибо.

На этот раз резковатый вкус виски показался не таким неприятным – Гаррик задумчиво отпил и решил, что в нем есть какая-то сладость.

Позже, когда они возвращались в свою каюту, Гаррик обнял Энн за талию.

– Какой ты сегодня был забавный! – сказала она.

– Это лишь отражение твоего очарования, моя дорогая. Я твое зеркало.

Он поцеловал ее в щеку, и она отодвинулась, но не сердито.

– Ты задира, Гарри Кортни.

Гаррик, улыбаясь, спал на спине на диване и ничего не видел во сне, но утром ему показалось, что кожа на лице высохла и натянулась, а за глазами чувствовалась легкая боль.

Он прошел в гостиную и звонком вызвал стюарда.

– Доброе утро, сэр.

– Пожалуйста, принесите мне виски с содовой, – неуверенно попросил Гаррик.

– Конечно, сэр.

Гаррик не стал разбавлять виски лимонадом, но выпил как лекарство. И, словно по волшебству, сияние снова возникло и согрело его. Он даже не наделся на это.

Он прошел в комнату Энн. Она порозовела во сне, волосы густой копной лежали на подушке.

– Доброе утро, дорогая.

Гаррик наклонился, поцеловал ее, и его рука накрыла одну ее грудь под шелком ночной рубашки.

– Гарри, ах ты озорник!

Она хлопнула его по руке, но не зло, а игриво.

В их компании была еще одна пара новобрачных; молодожены возвращались на свою ферму под Кейптауном – семьдесят пять акров лучших виноградников на всем мысе, по словам мужа. Энн и Гаррику пришлось уступить настойчивым приглашениям и пожить у них.

Питер и Джейн Хьюго были прекрасной парой. Влюбленные, достаточно богатые, принятые в лучшем обществе Кейптауна.

Энн и Гаррик провели у них шесть недель.

Они съездили на гонки в Милнертон.

Выкупались в Мюзенберге в теплом Индийском океане.

Устроили пикник в Клифтоне и ели раков, только что пойманных и зажаренных на костре.

Охотились с собаками и загнали двух шакалов после дня скачки по Готтентотской Голландии. Обедали в Крепости, и Энн танцевала с губернатором.

Они бродили по базарам, полным товаров из Индии и других восточных стран. Энн получала все, что хотела. Себе Гарри тоже кое-что купил – серебряную узорчатую фляжку отличной работы. Она помещалась во внутреннем кармане, не создавая выпуклости. И с ее помощью Гаррик держался наравне с остальными.

Потом наступило время отъезда. В последний вечер за ужином они были только вчетвером; всех печалило предстоящее расставание, но они весело смеялись общим воспоминаниям.

Джейн Хьюго немного поплакала, когда на ночь поцеловала Энн. Гарри и Питер задержались внизу, прикончили бутылку и поднялись наверх рука об руку. У двери спальни Гаррика они обменялись рукопожатием. Питер неловко сказал:

– Жаль, что вы уезжаете. Мы так к вам привыкли. Разбужу вас утром пораньше, и мы сможем еще покататься, пока не отойдет пароход.

Гарри потихоньку переоделся в ванной и прошел в спальню. Его деревянная нога не стучала по толстому ковру. Он подошел к своей кровати и сел, чтобы отстегнуть протез.

– Гарри, – прошептала Энн.

– Дорогая, я думал, ты спишь.

Послышался шелест, и из-под простыни показалась приглашающе протянутая рука Энн.

– Я хотела пожелать тебе спокойной ночи.

Гарри подошел к ее кровати, неожиданно вновь испытывая неловкость.

– Сядь на минутку, – сказала Энн, и он присел на край. – Гарри, ты не знаешь, как я наслаждалась последними неделями. Это были самые счастливые дни моей жизни. Спасибо за них, супруг мой.

Энн подняла руку и коснулась его щеки. Свернувшись в постели, она казалась очень маленькой.

– Поцелуй меня, Гарри.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но она быстро передвинулась и подставила губы.

– Если хочешь, можешь лечь ко мне, – прошептала она, все еще не отрывая губ. И одной рукой откинула простыню.

Так Гарри оказался в ее теплой постели. Голова Энн еще кружилась от вина; молодая женщина была особо страстна, что характерно для ранней беременности. Все было замечательно.