От ласкательных манипуляций я начинаю приглушенно стонать. Мне невероятно хорошо и драйвово.

Наклоняюсь чуть ближе, жарко выдыхая ему в лицо.

— Хочешь дотронуться? — вкрадчиво шепчу, оголенными сосками провожу по его груди. — Я вся твоя. Сделаю все, что ты хочешь. Только дотронься. Здесь или здесь. А можно вот тут, ммм, — запускаю в лоно средний палец, большим продолжая ласкать набухший бугорок.

Уговаривать долго его не приходится. Жесткая ладонь хватает меня за талию и дергает на себя, усаживая прямо на вздыбившийся орган. Вторую запускает в волосы и притягивает мое лицо к своему.

Неожиданно на мой рот обрушиваются его губы, горячие и властные, наши встретившиеся зубы издают короткий звонкий стук.

Мы целуемся впервые.

В ураганном поцелуе меня уносит в царство грешников. Все внизу намокает сильнее, чем от собственных ласк. Целоваться с ним кажется порочнее, чем заниматься сексом.

Чувственные требовательные губы не дают доступа к кислороду, жаркий скользящий язык подминает под себя, подчиняет. Жадно исследует мой рот, разгоняя кровь по моим венам быстро и шумно. В ушах гудит.

Мне все это становится нужным и невыносимым. Низ тяжелеет и тянет. Все во мне требует его вторжения.

Тихо всхлипнув, начинаю возиться с пряжкой его ремня. Ян мне помогает.

Еще мгновение и он во мне. Из моего горла вырывается хриплый звук. Я хватаюсь за крепкую шею, и мы начинаем нашу бешеную скачку, по поначалу не замечая ничего вокруг, опьяневшие друг от друга. Но вскоре из-за подлокотников поза становится неудобной. Не выходя из меня, он меняет позу. Меня просто разворачивают спиной, от движения его члена внутри начинаю стонать, пытаясь хоть за что-то ухватиться. Но опору я уже давно потеряла.

Между нами что-то нездоровое. Нехорошее. Он меня купил. А я наслаждаюсь грязным сексом, превращаясь в обезумевшую шлюху. Где здравый смысл?

Вся моя власть над ним улетучилась, как едкий дым. Он снова доминирует и подчиняет. Ухватив меня под колено насаживает на себя, жестко и сильно. Сквозь зубы дышит в мое ухо, щекоча волосами кожу.

В этой откровенной и пошлой позе мы оба доходим до пика почти одновременно, буквально за минуту. Потерявшись в ощущениях, я кричу, откинув голову ему на плечо, хватаюсь за влажную от пота шею, держу руки в замке. Еще мгновение и он дергает меня на свой живот, обильно изливаясь на бедра в вульгарных чулках и на сдвинутые в сторону трусики. Мы оба тяжело дышим. Возвращаемся в действительность.

— Это не совсем стриптиз, — бормочет рваным, с низкой хрипотцой голосом. — Ты так ничего с себя и не сняла.

Я медленно отпускаю его шею и сползаю с его колен, стараясь игнорировать бегущее по ноге его семя.

Оборачиваюсь и холодно смотрю на него, отстраненно замечая бьющие в глаза детали: влажная прядка вьющихся черных волос на лбу, розовые царапины на шее от моих ногтей, выпачканная белесыми пятнами футболка. И горящие сумасшедшим огнем голубые глаза, еще чуть замутненные после яркого оргазма. Поправляю трусики, опустив их на место. Натягиваю обратно лямки бюстгальтера.

— На этом все. Я больше не приеду сюда, — спокойно заявляю ему.

Как и ожидалось, его взгляд не предвещает ничего хорошего.

— Мы это уже обсудили. Я. Тебя. Купил.

— Плевать, — упрямо перебиваю, не ощущая ровным счетом ничего. Ни страха, ни вины. Лишь опустошенность. — Я больше не хочу этим заниматься.

С грацией пантеры он хищно поднимается с кресла, сузив глаза. Я бесстрашно молчу, продолжая смотреть прямо на него.

— Ты будешь. Делать то. Что я тебе скажу. — Его голос становится еще ниже, по моей коже пробегают жуткие мурашки. Гребанный псих. Просто ненормальный.

— Катись к черту, — тут же прикусываю язык, и чтобы сгладить, добавляю уже чуть мягче: — Деньги я тебе верну.

Неосознанно делаю шаг назад. Еще один. Но бесшумно сократить между нами расстояние ему удается слишком быстро.

— Ты что-то недопоняла, Саша. Давай-ка я тебе помогу, — обманчиво доверительным тоном произносит и приближается ближе.

Встает вплотную. Проводит костяшками по щеке. Идти больше некуда, в поясницу впивается резная ручка двери.

Сердце норовит разорвать грудную клетку и выпрыгнуть. Смотрю на него большими глазами. Что я там говорила? Нет страха? Наивно заблуждалась! Страх есть, и он готов поглотить меня целиком так, что я свалюсь без чувств в ноги этому психу.

— Твою целку сейчас могли иметь товарки в тюрьме. Не мало перепадало бы и охранникам. — Я вздрагиваю от его ужасных слов, чувствуя, как начинает першить в глазах. Но Ян безжалостно продолжает. Его тон спокоен и слишком гладок: — С твоими друзьями произошло бы ровно то же самое. Твоя бабушка, возможно, пережила бы новый инсульт.

— Замолчи…

— И это, возможно, уже не пережила бы ты сама.

— Нет…

— Я отпустил твоих друзей, сука, целыми. Ты скачешь на моем члене и наслаждаешься. Не обнаглела ли ты, дорогуша?

Слезы катятся по моим щекам, но я гордо вскидываю подбородок, смахивая их резким жестом. Толкаю его в грудь, в попытках глотнуть больше воздуха. Все внутри меня взрывается и испепеляет дотла.

— Да! Обнаглела! Да! Да! Да! — ору, как сумасшедшая. — Да, я наворотила столько всего! Я всего лишь хотела жить!!! И не хочу больше выполнять свои обязательства! Вот такой я гнилой человек!!! И делай с этим что хочешь! Ударь! Бери силой! Сажай в тюрьму! Мне плевать! Я больше не буду с тобой трахаться! Я ненавижу тебя! И себя я ненавижу тоже!

Мои безумные крики проносятся эхом по полупустой комнате, оглушают даже меня саму. Злость на него, на весь мир и больше всего на себя разъедает ржавчиной.

Взбешенный парень хватает меня за шею, крепко сжимая до темных кругов перед глазами. Дышит, как бешеный зверь, его ноздри широко раздуваются.

— Нет, ты будешь…

— Черта с два, — уперто перебиваю. — Тебе придется взять меня силой.

— Значит буду брать силой, раз не хочешь по-хорошему, — злобно выдыхает в лицо.

Слышится треск разрываемого белья.

Я молчу, с безразличием взирая на него из под опущенных ресниц. Делай что хочешь, проклятый дьявол. Слезы катятся вниз, очерчивая солеными дорожками пылающие щеки.

Треск рвущейся ткани — это зверь сдирает с груди тонкие кружева. Яростно швыряет на пол. Туда же летят крошечные трусики. Кожа горит. Сердце уже давно обуглилось.

На этот акт вандализма я лишь сжимаю губы и силюсь, чтобы не зажмуриться крепко-крепко. Кажется, раньше я действительно жила скучной жизнью.

Из-за слез все передо мной размывается, его лицо искажается, превращаясь в неживую маску. Но это выше моих сил, и горячие дорожки стремительно летят вниз.