Три секунды молчания.

— Ладно, — запнулась сестра, — точно все в порядке?

Я, что, мало радости в голос вложила? Или она во всем подвох ищет?

— Более чем, ну ладно, я побежала, давай.

Повесив трубку, посмотрела на машину. Давид уже сел на переднее сиденье, показал мне большой палец, а потом кивнул:

— Прыгай в машину.

Я еще раз вздохнула. Лучше бы я не искала причины поведения Давида, а просто вышла с работы, приехала на вокзал и сбежала. Теперь не только не сбежишь, так вообще неизвестно, что ждет. Телефон завибрировал, сигнализируя о входящем сообщении. Тима звонил четыре раза и написал лаконичное «где ты?». В полной… Ладно, не будем выражаться. А телефон надо отключить, пока он опять не позвонил. Теперь точно решит, что я сбежала.

Вскоре мы уже ехали за город, я сидела одна на заднем сиденье, вжавшись лбом в стекло и крутила в голове рассказанное Давидом. Что я знала о смерти Артема? Действительно, что?

Мне звонят через два дня после того, как я попала в больницу. Я успела проваляться там сутки и удрать по собственному желанию. Мне нельзя сейчас сдавать позиции, у меня слишком много планов на жизнь. Артем три дня недоступен, я злюсь, думая о том, что он просто тянет время, потому что не хочет ничего решать. Точнее, не хочет бросать наш город и семью и ехать ко мне. Когда звонит телефон, я возвращаюсь домой с очередных проб. Егор Дронов — высвечивается на экране, и я непроизвольно хмурюсь, потому что не вижу причин такого звонка. В груди неприятно колет, появляется плохое предчувствие.

Я снимаю трубку.

— Привет, — голос Егора напряжен, — Вика… Не знаю, как сказать… Тема погиб.

Я останавливаюсь резко, словно в одно мгновенье превращаюсь в каменную глыбу, внутри разливается холод. Кто-то натыкается на меня сзади, ругается, обходя. Я не чувствую этого, я вообще ничего не чувствую кроме холода, пробирающегося до самых костей.

— Это шутка такая? — спрашиваю с трудом.

— Нет, это не шутка. Его сбила машина в сорока километрах от города.

Я продолжаю стоять, внешне совершенно спокойная, только глаза выдают: расширенные, глядящие перед собой и ничего не видящие. Кажется, мир вокруг замедляется, картинка искажается, звуки расползаются медленно, как на зажеванной кассетной ленте, а потом в одно мгновенье — бах!

— Какая на хрен машина? — ору я в трубку, ору так, что люди шарахаются, кто-то останавливается, глядя на меня.

— Вика…

— Я еду.

Вешаю трубку и быстрым шагом иду вперед. Через пару минут осознав, что не в ту сторону, резко разворачиваюсь, пугая очередных прохожих, начинаю шагать в обратную сторону. Невский кажется сейчас миром из фильма ужасов: вывески, люди, огни, крики, рев машин, — я теряюсь в этой бурлящей жизни, каплей которой была еще несколько минут назад. Я начинаю бежать, бегу, пока в горле не появляется солоноватый привкус, напоминающий кровь, пока вдох не начинает обжигать. Останавливаюсь возле «Макдоналдса» на Рубинштейна. И мир снова останавливается вместе со мной. Нет. Это не может быть правдой. Кого угодно может сбить машина, кто угодно в этом гребанном мире может умереть, но только не Артем. Я до крови прикусываю губу и снова начинаю бежать. Не думать, не думать, не думать. Я не верю, не могу поверить. Я не видела, значит, этого нет. Мне хватает на билет впритык. Через сорок минут поезд, тихо оттолкнувшись, увозит людей от перрона и провожающих. Я стою в тамбуре, прижавшись лбом к холодному стеклу, шепча:

— Этого не может быть, просто не может быть.

Мои слова растекаются паром на стекле и исчезают.

Мы въехали в поселок закрытого типа недалеко от города и вскоре тормозили возле добротного трёхэтажного дома, скрытого высоким забором. Ещё через пару минут заходили в холл, Давид зажёг свет, я огляделась. Шикарный дом, отделанный со вкусом и не жалея денег. Просторный холл через арку переходил в большую гостиную с камином, на стенах картины, на полу пушистый ковер, вокруг него диван с креслами и журнальный столик.

— Выпить хочешь? — спросил Давид, садясь на диван, я покачала головой.

— Чай можно, — сказала в ответ. Он махнул рукой в сторону двери.

— Там столовая и кухня. Сама справишься?

— Конечно.

Я пошла в указанном направлении, но остановившись, спросила:

— Давид… — он бросил вопросительный взгляд. — Мы можем поговорить?

— Чуть позже.

— Док приедет минут через сорок, — заметил Грачев, входя в гостиную, — ты как?

— Нормально.

Я прошла через столовую в кухню и стала заваривать чай. Хотя лучше бы осталась там, теперь я не могла слышать о чем мужчины беседуют. Впрочем, если они хотят оставить что-то в тайне, они это сделают. Желудок заурчал, я залезла в холодильник: забит под завязку. Вскрыв пачку сосисок, нашла хлеб и стала все это уплетать с чаем, усевшись за стол. Так меня и обнаружил Грачев. Увидев, усмехнулся.

— Стресс заедаешь? — спросил, перевернув стул и усевшись сверху, кладя руки на спинку.

— Вроде того, — я посмотрела настороженно.

— Да ты ешь, не бойся. Я краткий инструктаж провести. Как ты поняла, Давид в органы обращаться не станет. Соответственно, ты тоже должна забыть о том, что вообще была в его машине.

— Я бы с удовольствием, — заметила, откладывая бутерброд, — только не очень это правдоподобно будет выглядеть, учитывая, что я пропала вместе с ним.

— А вопросы тебе задавать не будут, не переживай. Главное, не суйся к ментам и особо не болтай. Кому надо, и так узнают, кто с ним был.

— Вы знаете, кто его пытался убить?

Мужчина неоднозначно качнул головой, я расценила это так: знаю, но не твоего ума дело. Грачев удалился, а я не спеша доела бутерброд, пялясь в стену и размышляя. Положим, Давид решил какое-то время пересидеть в этом доме, но я-то не могу остаться тут с ним. У меня своя жизнь, Катька всполошится, и Тима… Я вздохнула, немного нервно доставая сигареты. Решат, опять что-то отчудила, а я вроде как ни при чем.

Покурив, прошла в гостиную, где Давид с Грачевым сидели в креслах, тихо переговариваясь. Увидев меня, замолчали, я замерла в проходе, не зная, как себя вести.

— Вот что, — сказал Давид, — скоро приедет доктор, так что давай с тобой поговорим, а потом я планирую накачаться обезболивающим и уснуть.

— Отличный план, а мне можно? — не удержалась я, Давид рассмеялся, даже Грачев усмехнулся, разглядывая меня с интересом.

— Дим, оставь нас, — мужчина на эти слова встал, кивнув, Давид обратился ко мне, — ну садись, Вика Царева.

Я сделала шаг вперёд и замерла, потому что Грачев вдруг нахмурился, уставившись на меня. И взгляд изменился, стал задумчивым.