Я гоню эту мысль, садясь в электричку, гоню, наблюдая за мелькающими поселками и станциями, гоню, пока еду в такси до дома Артема. Когда я выхожу возле подъезда, накрапывает мелкий дождь, небо нависает, затянутое темными тучами. Я ежусь совсем не от непогоды. Мне страшно. Последний шаг безопасен, бояться надо первого, и этот первый для меня — в квартиру того, кого я люблю больше себя, больше жизни.

Я, наконец, поднимаюсь на шесть ступеней вверх, оказываясь в пролете первого этажа перед дверью квартиры. Тянусь к звонку, а потом просто толкаю дверь. Словно знаю, что она открыта. Когда кто-то умирает, дверь всегда открыта, чтобы могли прийти и попрощаться те, кто захочет. Я не знаю, откуда в моей голове столько дури, но чертова дверь открыта, и я ступаю внутрь. Делаю шаг, глядя направо в кухню. Пусто. Еще два шага. По этой же стороне комната родителей. Открытые двери, посередине комнаты гроб, а в нем… Я не могу это произнести вслух, я вообще ничего не могу, потому что в следующее мгновенье падаю в обморок.

Потом я сижу в кухне, передо мной рюмка коньяка, я кручу ее в руках уже минут пятнадцать, глядя на рисунок кухонного гарнитура: причудливые серые волны на белом фоне. ТАМ не плачут, только изредка переговариваются. Я уже знаю, что похороны через два часа, что скоро придет священник на отпевание, что похоронная служба уже заказана. Я это все знаю из тех шепотов, которые раздаются ТАМ. Но не могу туда войти. На кухне появляется Егор, замирает, прислонившись к серым волнам гарнитура, смотрит неуверенно. Я медленно поднимаю на него глаза.

— Как это случилось? — говорю хрипло, с трудом заставляя себя произносить слова. Егор, на мгновение смутившись, вздыхает.

— Он попал под машину за городом.

— Что он там делал? — я отвожу взгляд к окну. Как мне удается быть спокойной и говорить спокойно — загадка даже для меня.

Егор снова вздыхает, бросив взгляд в сторону коридора, говорит шепотом:

— Вика… Он влез в нехорошую историю. — Я смотрю на него, не понимая. — Он искал деньги, сказал, нужно много и сразу. Я спросил, зачем, но он не ответил, надо, и все. Короче, он… он подвизался курьером.

— Чего? — спрашиваю я, продолжая смотреть отупело. Еще раз бросив взгляд в сторону коридора, Егор наклоняется ко мне, опираясь руками на свои бедра.

— Наркокурьером стал. Он должен был отвезти товар в другой город, но… В общем, его сбили по дороге.

Несколько секунд мы смотрим в глаза друг другу, потом я говорю:

— Ты, что, идиот?

Егор вздыхает, выпрямляясь.

— Прости. Наверное, не стоило тебе рассказывать, просто… Я думал, может, ты знаешь, зачем он искал деньги?

И тут до меня доходит. Я действительно знаю. Потому что я практически поставила ему ультиматум, заявив, что он должен найти деньги и переехать в Питер. И что я не собираюсь возвращаться сюда, что у меня карьера, что у меня, черт возьми, ЖИЗНЬ. НАСТОЯЩАЯ. А не прозябание в маленьком захолустном городке. И если он хочет быть со мной, то пусть приезжает. Только я не учла того, что Артем не может приехать просто так. Что он обстоятельный, серьезный. Что для него мы — это семья, в которой он должен быть главой, должен любить, защищать, обеспечивать. Я вспоминаю наши последние разговоры, нужные фразы сами выдергиваются, всплывают в голове. «Хорошо, Вик, я что-нибудь придумаю». «У меня уже есть кое-какие варианты». «Не уверен, что получится, но попробую». «Все очень сложно, Вик, но как только я разберусь, сразу приеду». И последнее: «Уже скоро. Я уверен, что все будет хорошо».

Где я была, когда он все это говорил? Чем слушала? Я думала только себе, о том, как мне устроиться, о пробах, выпускном спектакле…

Егор по-прежнему смотрит на меня. С трудом разлепив губы, говорю:

— Я не знаю.

Кивнув, он проходит к окну, а я чувствую себя последней тварью.

— Мне роль предложили, в кино, — выдыхаю, не глядя в его сторону, но вижу краем глаза, что Егор не оборачивается, — только, чтобы попасть туда, надо было денег отвалить. Много. И я Артему рассказала, просила найти, занять, не знаю… — я провела рукой по лицу. — Сама не знаю, что я от него хотела. А он, видимо, решил, что должен добыть эти деньги во что бы то ни стало.

Я замолкаю. Становится ли мне легче от сказанной правды? Нет. Я словно сама себе озвучиваю приговор в этот момент. Потому что понимаю: я и только я виновата в случившемся.

Егор все-таки оборачивается. Мы смотрим друг на друга, но в моих глазах уже пустота, в одно мгновенье внутри не осталось ничего, только выжженная сухая пустыня. И никогда там ничего уже не появится. Потому что я убила то единственно важное, что было у меня на самом деле.

— Вика… — словно замечая что-то во мне, начинает Егор, но я его перебиваю:

— Как он вообще мог стать наркокурьером? Кто его устроил?

Егор отводит взгляд, а потом говорит:

— Я не знаю, Вик. Я ничего толком не знаю.

Я открыла глаза: потолок. Окурок, дотлев, погас, я лежала, глядя на белое полотно над головой. Егор не смог сказать мне правду в ответ на правду. Рассказать о том, что именно он нашел Артему эту работу. А я, значит, была права насчет мантр и спасительных таблеток? Он тоже пытается жить с чувством вины, и неизвестно, кого из нас больше разнесло в щепки.

Я засмеялась, тихо, качая головой из стороны в сторону. Стресс, нервы, эмоции, — все навалилось в один момент. Я смеялась, тихо, почти неслышно и, наверное, если бы можно было взглянуть со стороны, — немного страшно

Вниз я спустилась около десяти, приняв с утра душ. Не найдя никого в гостиной, протопала в кухню. Тоже пусто. Ну и ладно, выпью пока кофе. Успела разобраться с кофемашиной и взять в руки чашку с бодрящим напитком, когда появился Давид. Одет он был в джинсы, правое плечо перевязано, голый торс немного смутил, возможно, потому что мужчина был в отличной форме и притягивал взгляд. Хотя вряд ли он смог бы надеть ту же рубашку.

— Интересный домашний костюм, — заметила, делая глоток, Давид усмехнулся. Сама не знаю, почему, но мне было с ним легко. Вот с самой первой встречи почувствовала, что он нормальный. Хотя мои чувства меня не раз подводили, но сейчас мы с Давидом в одной лодке, так что надо быть заодно.

— Извини, одеться и не смущать тебя никак не могу.

— Ты меня не смущаешь, — фыркнула я, отставляя чашку.

— Точно, мы же любовники, — снова усмехнулся он, проходя к кофемашине. Я наблюдала, как Давид, стоя спиной ко мне, жмет на кнопки. Вот ведь странная штука жизнь: последнее время окружают мужчины старше меня, но я почему-то совсем не замечаю этой разницы в возрасте. Может, правду говорят, что взрослых не существует? Я-то точно застряла где-то в переходном возрасте. Вздернув брови на свои же мысли, заметила, что Давид разглядывает меня, попивая кофе.

— Что? — спросила его.