– Потому что не знаешь, куда идти. А на самоубийцу, при всей твоей упертости, ты не похожа.

«Ну почему же не знаю – теперь знаю».

Но озвучивать эту мысль Вика не стала, сосредоточившись на примерке кроссовок.

Следовало отдать фон Клотцу должное – и одежду, и обувь он подбирал точно по размеру. Кроссовки мягко обняли ногу, создав для стопы максимально комфортные условия. В них смело можно было прошагать не один километр.

– Ну как? – поинтересовался Фридрих, внимательно наблюдая за процессом переобувания. – Подошли?

– Да.

– Нигде не давит, не трет?

– Нет, все прекрасно. Ты угадал размер.

– Потому что я знаю о тебе все, моя маленькая Викхен. И в твоих же интересах прекратить наконец злить своего Фрицци и стать милой и послушной. Ты не пожалеешь, я умею быть ласковым и нежным.

– Только благодушен он, как весенний скорпион, – проворчала Вика на русском.

– Ты что, стихи пишешь?

– Нет, это в какой-то телепрограмме слышала. Но прямо про тебя написано, если честно.

– Ну-ну, – покачал головой фон Клотц, – не угомонишься никак, значит? Да куда ты денешься, глупышка!

«В горы».

– Ладно, идем, а то солнце уже вон как высоко, скоро припекать начнет.

Он подхватил корзинку и открыл дверь, галантно пропуская девушку вперед.

Впервые за десять дней Вика шагнула за порог своей тюрьмы.

И буквально задохнулась от свежего лесного воздуха, ослепла от яркого света солнца, оглохла от щебета…

Ни фига, оглохла она не от щебета птиц, а от яростного, захлебывающегося лая беснующихся за сеткой вольера ротвейлеров.

Зверюги метались вдоль досадного препятствия, мешавшего им добраться до жертвы, и в их красных глазках пылало только одно желание – загрызть! Сейчас!! Немедленно!!!

– Хороши, правда? – На плечо девушки легла тяжелая мужская ладонь.

– Что же в них хорошего? Натасканные на убийство машины.

– Вот именно! Никого, кроме нас с парнями, не признают. И пытаться приручить их – занятие изначально бесполезное и опасное. Учти. – И он легонько щелкнул Вику по носу.

«А я и не собираюсь. Потому что не вернусь сюда больше».

– Но когда ты со мной – ничего не бойся. Они не тронут. Вернее, я не позволю. А теперь – в путь! У нас с тобой сегодня намечается чудесный день!

– Надеюсь.

– Да? – Фон Клотц победно улыбнулся и обнял девушку покрепче. – Вот и правильно, вот и умница. Давай тогда поторопимся.

– Не могу. Ноги дрожат. И голова кружится.

– Ничего, потихоньку-полегоньку, шажок за шажком, дышим глубоко, просто пьем этот вкусный свежий воздух, набираемся сил! Вот так, вот так!

И он практически понес Вику сначала по присыпанной песком дорожке, потом – за ворота, услужливо распахнутые глумливо ухмылявшимся Прохором.

Метров сто они прошли по неширокой грунтовке, плотно утрамбованной колесами тяжелых джипов, стоявших сейчас во дворе. Вика старательно заплетала ноги в косу и все сильнее висла на руке спутника, но тот словно не чувствовал тяжести, окрыленный ближайшей перспективой.

И если фон Клотц только что не облизывался от предвкушения, то девушку такой напор не радовал. Ну вот совсем. Ну ни капельки.

Хорошо хоть за направлением особо следить не надо было, оно услужливо шагало рядом по ровной дороге.

А потом они свернули в лес. И к огромному облегчению Вики – в нужную сторону. Вот только гора, на которой ее ждал ночной лучик, спряталась за густыми кронами деревьев.

Но она была здесь, совсем недалеко, и это придавало девушке сил.

В глубь леса они действительно прошли совсем недалеко, метров двести-триста, причем двигались по узенькой, явно недавно протоптанной тропинке – трава под ногами хоть и прижалась к земле, но еще не высохла.

Не надо было быть экстрасенсом, чтобы угадать – какой именно лось проложил этот путь.

Собственно, лось и не скрывал своего авторства:

– Я эту полянку случайно обнаружил, когда лес прочесывал.

– А зачем ты его прочесывал – лохматый слишком, что ли? – пропыхтела Вика, прислонившись к услужливо подставившей шершавый бок сосне.

– О, моя Викхен снова шутит! – осклабился фон Клотц. – Действует свежий воздух, отлично действует! Что же касается прочесывания – да собаки себя неспокойно вели пару дней назад, всю ночь брехали.

– Помню, как же, – буркнула девушка, – я только под утро смогла уснуть. Потом весь день мутило, и голова еще больше болела.

– Да никто тогда в доме не спал, – поморщился Фридрих. – Похоже, зверь какой-то бродил вокруг дома, Василий утром примятую траву обнаружил. И следы, на волчьи похожие.

– Волчьи? – Вика невольно поежилась и опасливо оглянулась по сторонам. – Тогда что мы тут делаем? Что-то никакого ружья я не наблюдаю!

– Не беспокойся, никого здесь нет. Мы с парнями тогда все вокруг обшарили в радиусе двух километров – ничего. И никого. Видимо, незваный гость понял, что с моими псами лучше не связываться, – самоуверенно усмехнулся фон Клотц, отодвигая преградившие путь густые еловые лапы. – Зато я нашел вот это чудо. Добро пожаловать, моя дорогая, в райский уголок!

Он действительно был райским, этот уголок. Вернее, кружок. Нет, овал.

Впрочем, форма поляны не имела значения, главным здесь было наполнение этой формы.

От которого даже сосредоточенная на побеге Вика невольно ахнула.

Это не могло быть настоящим, подобная красота осталась только на картинах Шишкина и Левитана. А в жизни природу давно изнасиловала двуногая прямоходящая особь, именуемая человеком. Во всяком случае, до сих пор Вика не встречала такого места на земле, где не имелось бы следов жизнедеятельности человека. В парке, в лесу и даже в заповедной зоне обязательно найдется фантик от жвачки или пустая бутылка. Не говоря уже о пивных банках и окурках.

И даже если вокруг было чистенько и вылизано, как в парках Европы, красота этих парков являлась заслугой ландшафтных дизайнеров, а не фантазерки-природы.

А здесь…

Здесь деревья чуть-чуть расступились, раздвинули густые кроны, разрешив солнечному свету добраться до земли. Позволив этим двоим, свету и земле, наслаждаться друг другом снова и снова. Встречаться утром и расставаться после заката.

А от взаимной любви обычно рождаются красивые дети.

Очень много таких детишек играло сейчас на поляне с ветром, пряталось в густой траве, шепталось и хихикало о чем-то девичьем, собравшись в кружок.

Они были красивые, эти лесные цветы. Синие, желтые, лиловые, красные – голова кружилась от этого буйства красок. И от аромата…