В межвоенный период в Венгрии существовало около 1500 различных религиозных организаций (от культурных, благотворительных обществ и христианских профсоюзов до политических объединений ярко выраженной консервативной направленности). В них состояло до 15 % всех католиков. В 1920-1930-е годы в стране имелось столько же действующих монастырей, сколько их было в эпоху австро-венгерского дуализма, хотя территория венгерского государства по итогам Трианонского мирного договора 1920 года уменьшилась втрое[141]. Глава католической церкви (примас) обладал правом накладывать вето на принятие любого закона, касающегося деятельности клира, существовала также практика предварительного ознакомления епископата со всеми проходившими через парламент законопроектами. Епископы и другие высокие церковные иерархи (католики и протестанты) автоматически входили в верхнюю палату венгерского парламента. Идеологи консервативного хортистского режима пытались именно на христианском фундаменте возводить свою систему взглядов, неизменно облекали ее в христианские одежды. Функцию официальной идеологии в Венгрии эпохи хортизма на протяжении по меньшей мере полутора десятилетий пыталась выполнять так называемая «христианско-национальная» доктрина, которой был придан межконфессиональный характер. Господствующим направлением официозной художественной культуры становится необарокко, широко эксплуатировавшее христианскую символику.

Довольно сильны были экономические позиции «исторических» церквей. Так, католической церкви принадлежало более 15 % всех земельных угодий, 5 банков, многочисленные предприятия легкой промышленности, одна треть всех учреждений здравоохранения и социального обеспечения. Особенно велика была роль церквей в управлении школьной системой: до 1948 года в ведении церковных администраций находилось 67 % начальных школ, половина гимназий, 80 % средних педучилищ, ряд вузов[142].

В конце 1930-х – начале 1940-х годов значительная часть католического клира сопротивлялась усилению влияния праворадикальных сил на венгерскую политическую жизнь, выступала за сохранение консервативного статус-кво, против реформ политической системы в соответствии с современными германскими образцами и введения антисемитских законов. В 1944 году, в черные дни Холокоста, некоторые священнослужители прятали евреев, подвергая тем самым себя нешуточной опасности. Как бы там ни было, христианский консерватизм не сумел стать той духовной силой, которая смогла бы в 1930-е годы установить преграду на пути все большего сближения хортистской Венгрии с нацистской Германией. Оказавшись во враждебном окружении стран Малой Антанты, создававших защитные механизмы против венгерского ирредентизма, Венгрия уже с конца 1920-х годов все больше ориентировалась в своей внешней политике сначала на Италию, а затем на Германию, как и она сама, глубоко неудовлетворенную Версальской системой и жаждавшую реванша. Все это не могло не привести хортистский режим к бесславной кончине.

После войны коалиционные левоцентристские правительства взяли курс на ограничение политической и экономической деятельности церквей, воспринимавшихся ими как оплот реакции. По справедливому замечанию крупного венгерского историка и общественного деятеля консервативно-антифашистской ориентации убежденного католика Дюлы Секфю (в 1946–1948 года посла Венгрии в СССР), закостеневший в своей неизменности венгерский католицизм, которому не удалось сплотить против гитлеризма широкий фронт, не казался в новых условиях надежным партнером[143]. В результате антифеодальной аграрной реформы 1945 года, проводившейся под руководством министра земледелия коммуниста Имре Надя, католический клир безвозмездно лишился более 90 % своих земельных владений. Епископат воспринял это стоически. «Давайте помолимся за то, чтобы успехи новых владельцев смогли бы утешить служителей церкви, понесших утраты», – говорилось в послании к священнослужителям от 24 мая 1945 года[144]. Многочисленные школы, находившиеся в ведении церковной администрации, благотворительные учреждения, монастыри, служители церковных приходов лишились большей части средств к существованию в тот момент, когда в условиях послевоенной разрухи компенсировать утраты было совершенно нечем. К тому же летом 1946 года по обвинениям в пособничестве реакции было распущено большинство организаций светских католиков. Тем не менее ведущее положение церквей в управлении школьной системой сохранялось до лета 1948 года. До сентября 1949 года существовало обязательное обучение в школах основам религии. Довольно сильны были позиции церквей и в сфере массовой коммуникации – на церковные издания приходилось до 10 % общего тиража газет и журналов Венгрии. Попытки правительства ограничить влияние церквей в общественной и духовной жизни со временем стали вызывать все более сильное противодействие высших церковных иерархов.

В течение 1947–1948 годов успех во внутриполитической борьбе сопутствовал коммунистической партии. Хотя она получила на свободных парламентских выборах в ноябре 1945 года всего 17 % голосов, но с самого начала овладела ключевыми позициями в силовых структурах. Фактором, несомненно усиливавшим реальный политический вес ВКП, было покровительство со стороны Союзной контрольной комиссии во главе с маршалом К. Е. Ворошиловым, функционировавшей до подписания в 1947 года мирного договора с Венгрией. В этой комиссии однозначно задавали тон советские представители. Весной 1947 года коммунисты ловко использовали в борьбе за власть непомерно раздутое дело об антиреспубликанском заговоре, обвинив в причастности к нему группу руководящих деятелей наиболее влиятельной в стране партии мелких сельских хозяев и добившись в конце мая отставки премьер-министра Ференца Надя. Значительно укрепив свои позиции в новом правительстве, сформированном по итогам сопровождавшихся фальсификациями парламентских выборов в августе 1947 года, коммунисты предприняли решающее наступление на оппонентов. К концу зимы 1949 года из политической жизни Венгрии была полностью вытеснена оппозиция, установлена монопольная власть Венгерской партии трудящихся (ВПТ), образованной летом 1948 года в результате объединения компартии и левой социал-демократии. По мере перерастания режима антифашистской коалиции в коммунистическую диктатуру сталинского типа конфронтация между церковью и властью заметно усиливалась, что проявилось и в повышении градуса антицерковной риторики прокоммунистической прессы.