— Это нечестно, мисс Тик, — сказала Тиффани.

— Ну-ну, Тиффани, разве так пристало говорить ведьме…

— Я не про себя. Я имею в виду, это нечестно по отношению к Аннаграмме. Она ведь всё испортит, верно?

На какую-то крошечную долю мгновения вид у мисс Тик сделался виноватый. Это и правда был очень короткий промежуток времени, но Тиффани успела заметить.

— Госпожа Увёртка уверена, Аннаграмма замечательно справится, — сказала мисс Тик.

— А вы?

— Не забывай, с кем разговариваешь!

— Я разговариваю с вами, мисс Тик! И то, что вы задумали… неправильно. — Тиффани сердито смотрела на ведьму.

Краем глаза она заметила движение. Полное блюдо сосисок самостоятельно и быстро передвигалось по скатерти.

— А это — воровство! — прорычала Тиффани и бросилась в погоню.

Блюдо, скользя в нескольких футах над землёй, обогнуло дом и скрылось за козьим сараем.

Там в укромном уголке на усыпанной палой листвой земле стояли несколько тарелок. На тарелках лежали щедро сдобренная маслом картошка, дюжина ветчинных рулетиков, горка варёных яиц и две жареные курицы. Всё, кроме сосисок на блюде, которое уже обрело стабильность, было понадкусано.

И никаких признаков Фиглей — верный признак, что они где-то рядом. Они всегда прятались от Тиффани, почуяв, что она не в духе.

А она и правда была очень зла. Не столько на Фиглей, хотя их дурацкие игры в прятки и раздражали, сколько на мисс Тик, и матушку Ветровоск, и Аннаграмму, и госпожу Вероломну (за то, что она решила умереть), и даже на самого Зимовея (за очень многое, просто у неё пока не было времени подумать и облечь это «многое» в слова).

Тиффани отступила на шаг и замерла.

Вскоре пришло знакомое ощущение, но если обычно она медленно и безмятежно скользила куда-то, то на этот раз словно погружалась во мрак.

Когда Тиффани открыла глаза, мир был отдельно от неё, как если бы она заглядывала в огромный зал через окно. Звуки стали приглушёнными, словно доносились издалека, и кожа между глаз слегка чесалась.

Из-под сухих листьев и веток, даже из-под тарелок показались Фигли. Их голоса раздавались будто под водой.

— Раскудрыть! Она сотварнула с нами какое-то страшное колдунство!

— Раньше она тако не делала!

«Ха! Вы прятались от меня, а теперь я спряталась от вас, — подумала Тиффани. — Для разнообразия. Хмм, интересно, а что будет, если пошевелиться?» Она шагнула в сторону. Фигли, похоже, ничего не заметили.

— А вдруг она ща как напрыгнет! Ой-ёи…

Ха! Вот бы подобраться так к матушке Ветровоск, то-то бы она удивилась…

Зуд на переносице становился всё сильнее, и ещё у неё появилось ощущение, очень похожее на то, которое возникает, когда срочно надо в туалет, хотя, к счастью, ей пока было туда не надо. Это чувство говорило: скоро что-то произойдёт и неплохо бы к этому подготовиться.

Голоса сделались чётче, перед глазами поплыли лиловые и синие пятна…

А потом это случилось. Если бы оно сопровождалось звуком, то звук был бы: «Чпок!» Примерно такое чпоканье раздаётся в ушах после полёта на особенно большой высоте. Тиффани возникла из пустоты посреди толпы Фиглей, отчего те немедленно ударились в панику.

— Прекратите таскать еду с поминок, вы, чуни позорные! — гаркнула Тиффани.

Фигли замерли и вытаращились на неё. Потом Явор Заядло сказал:

— Шерстявые боты?

Это была одна из тех ситуаций (имея дело с Фиглями, в них оказываешься постоянно), когда кажется, будто весь мир превратился в одну сплошную путаницу и пока всё не распутаешь, дальше не продвинешься.

— О чём ты? — спросила Тиффани.

— Чуни, — пояснил Явор Заядло. — Лапоти такие теплущие, их зимой в дому носят.

— А, ты имеешь в виду войлочные тапочки?

— Ах-ха, мож, тапсами их лучше звать, они ж для дому, — согласился Явор Заядло. — А то, что ты хотела сказануть, эт’ было, как я кумексаю, «чучундры воровастые», тойсь…

— …мы, — услужливо подсказал Туп Вулли.

— О. Да. Ясно, спасибо, — тихо сказала Тиффани. Потом сложила руки на груди и рявкнула: — Так вот, чучундры воровастые, не смейте таскать еду с поминок госпожи Вероломны!

— Ой-ёи-ёи, она руки кресть, ру-у-у-ки кре-е-есть! — завопил Туп Вулли, упал ничком и попытался зарыться в листья.

Другие Фигли тоже принялись стонать и прятаться, а Громазд Йан стал биться головой о стену молочни.

— А ну кык, кончевай панику! — заорал Явор Заядло, отчаянно размахивая руками.

— Губы жамк! — взвыл какой-то Фигль, указывая трясущимся пальцем на лицо Тиффани. — Она жамканьем губей владеет! Кирдыкса нам всем идёт!

Фигли попытались сбежать, но с перепугу кинулись куда попало, налетели друг на друга и попадали.

— Я жду объяснений, — сказала Тиффани.

Фигли замерли, как по команде, и все лица обратились к Явору Заядло.

— Объясненьев? — переспросил он, переступая с ноги на ногу. — Ох. Ах-ха. Объясненьев, знатца. Нае проблеме. Дыкс от, Объясненье… А тебе которое?

— Что значит «которое»? Я хочу услышать правду!

— Нды? Ох… Правду. А тебе точно она надыть? — осторожно спросил Явор. — Я и чего получшей её могу. Я тебе такое Объясненье могу выдасть…

— Хватит! — крикнула Тиффани, притопнув ногой.

— О-о-о-о, ноготопсы пошли! — простонал Туп Вулли. — Ну всё, щаз как пропилит насквозняк…

Тут Тиффани не выдержала… и расхохоталась. Невозможно смотреть на толпу перепуганных Фи-глей без смеха. Они редко пугались, так что опыта в этом деле у них, считай, не было. Одно резкое слово, и они становились словно дрожащие щеночки в корзинке, только воняло от Фиглей куда сильнее.

Явор Заядло неуверенно ухмыльнулся.

— Дыкс ыть все громазды карги тырят почемздря! А одна мала толстукса пятнадцать рулей улямзила! — добавил он с восхищением.

— Это, наверное, нянюшка Ягг, — сказала Тиффани. — У неё в панталоны вделана верёвочная сумка.

— Да что это ваще за трызна! — фыркнул Явор Заядло. — Ни тебе песней, ни тебе пойла, ни тебе ногодрыжества, сплошь шу-шу да шу-шу.

— Ну, слухи и сплетни — это тоже часть ведьмовства, — сказала Тиффани. — Ведьмы должны убедиться, что никто из сестёр пока не спятил. А что за «ногодрыжество»?

— Да плясы всякие, рилы там, джиги. Настояшшие поминки — эт’ когды руки махают, пятки мельтешают, ногсы дрыгают и килты реют.

Тиффани никогда не видела, как Фигли танцуют, только слышала. На слух фиглевские танцы сильно напоминали всеобщее побоище, которым, возможно, и заканчивались. Однако упоминание реющих килтов её слегка смутило. Тиффани давно тревожил один вопрос, но прежде она никак не могла решиться его задать…