А, вот как они это делают! Дом, обычный московский дом, начиненный проводами и кабелями, превратился в огромный электромагнит, и даже самая тоненькая проволочка работает частью обмотки. Занятно. Но где же оператор? Откуда наводится луч? Похоже, известные мне теории верны. Он пригнал сюда какой-то биоинформационный материал, и тот здесь всем заправляет. А когда закончит, просто распадется на грушки-шарики-бублики – и поминай как звали. Занятно. Интересно, а я так смогу?»

Тим задумался было, но тут из ниоткуда возник оператор.

– Не-ет, сынок! – протянул он. – Сдохнуть я тебе не дам…

– Что такое? – спросил Тим брезгливо. – Пошел вон, скотина! – Бесплотный и всесильный, он уже совершенно потерял интерес к происходящему в скучном трехмерном мире людей. Он даже подзабыл, как его зовут, поскольку стал, ни больше ни меньше, Мировым Разумом. Маленьким, правда. Но это пока что.

– Не дам я тебе сдохнуть, не положено тебе, не приказано…

Своим новым, астральным, лицом Тим поморщился. Оператор мешал его раздумьям.

– Исчезни, чмо!

– Не сдохнешь… – бормотал оператор, по-видимому, не слыша Тима. – Мы с тобой еще поразвлекаемся. Мы еще девочку твою потрахаем!

«Какую девочку? – подумал Тим. – Что такое? Чего он ко мне пристал? Как врежу сейчас, на молекулы распадется…»

– Вот подвешу я на тебя парочку дебилов, – мечтательно пыхтел оператор, – и ты ей сначала жопу порвешь, а потом сиськи отрежешь. А может, и до нее самой докопаемся. Будет она у нас говно жрать. Только представь! Хочешь, я тебе покажу сейчас, как это у нее получится? Щас посмотрим кино. Как она говно жрет, Оленька твоя ненаглядная…

Он еще что-то нес, какую-то несусветную чушь о странных бессмысленных вещах, но Тим не слушал. Он кое-что вспомнил. «Оленька… Ольга. Я знаю это имя. Да, знаю! Так ведь это же…»

Светлые волосы, зеленые глаза, прекрасное лицо, сильная и стройная фигура. «Я люблю тебя, Тим». Тим словно очнулся. «Минуточку, а кто такой я? Надо же, ведь я – это я! И это внизу в конвульсиях бьется – тоже я! Черт возьми, он же меня порвет на запчасти, этот гад! А что он про Ольку там бормотал?!»

– Ну, видишь?! – кричал оператор скорчившемуся на кровати полутрупу. – Нравится, сука?!

Тим внимательно «обнюхал» смертоносный луч и прикинул, как умнее к нему пристроиться. Вроде бы так. «Ну, Тимуля, если что, не поминай лихом. Не исключено, что это твой последний миг. Когда тело соскочит с этой синей иглы, оно может просто не выдержать. И сознание твое распадется вместе с его смертью. Забавно».

Тим рассмеялся. Ничего особенно трагичного он на самом деле не чувствовал. Он просто говорил себе какие-то очень правильные, по ситуации положенные слова. А вообще-то суть дела заключалась в том, что оператор зарвался. И пора было его наказать. «Не нужно было тебе, дурак, Ольгу трогать. Улетел бы я к едрене матери, остался бы бесплотным духом… Тело мое молодое симпатичное в психушку сдали бы. И порядок. А так может получиться, что память о любимой меня убьет.

Но что я без этой женщины и памяти о ней? Просто Тим Костенко, парень с красивыми глазами и стальным сердцем. Который никого не любит и даже не хочет любить. Нет, Тим, все правильно. Будем отдавать долги. Ох, не надо было этому гаду Ольку трогать».

Тим перенастроился и с хлюпаньем вобрал в себя весь энергетический мусор, до которого мог дотянуться. Отовсюду в дом-электромагнит летели шарики, бублики, груши, молнии, какой-то неопределенной формы студень… «Ну-с, мы готовы? Как тебя зовут, Черт? Александр Михайлович? Ну что, Сан Михалыч, готов ты своего оператора от пола отскребать? Тряпочкой в ведерочко?»

– У-у! – визжал оператор. – Вот так мы ее! Во как она у нас!

– Вызываю оператора, – сказал Тим казенным голосом.

– А?.. – опешил тот.

– Бэ. Мужик, ты помнишь, я тебе сказал, что ты мертвец?

– Ты кто?! – заорал оператор обалдело. – Ты кто?!

– Не дергайся. – Тим протянул бесконечно длинную руку и нащупал где-то в пространстве мелкую, трясущуюся от страха душонку оператора. – Ого! И у тебя есть черная метка! Ты тоже чей-то раб!

– Пусти… – прохрипел оператор. – Пусти, больно…

– Заткнись и слушай. Ты что, не понял, кто я? Ты же меня только что, как это у вас называется… локализовал, да. Я Тим Костенко. Твой объект.

– Ох… – только и сумел произнести оператор.

– Я мог бы сейчас с тобой сделать то, что ты делал со мной, – сказал Тим. – Но я иначе воспитан. Поэтому – смотри – я тебя отпускаю.

Оператор встрепенулся, и Тим почувствовал, что тот еще надеется перехватить контроль. Надеется, только не может. «Так, а теперь он пытается оторваться от своего терминала. Тоже не может. Прилип, бедненький. Крепко я его взял за яйца».

– Осознал?! – задал Тим вопрос, с которым в сто пятнадцатом артполку «дедушки» частенько обращались к молодым бойцам.

– Пусти! Пусти, сука!!! Пусти, пидерас!!! А-а-а!!! Помогите-е!!!

– Да я тебя вообще не трогаю, – сказал Тим почти ласково. – Просто ты умираешь.

Оператор бешено рвал с контактов руки. Хвати ему смелости, он бы их зубами отгрыз, лишь бы убежать. Он настолько одурел, что не понимал – не в руках дело.

– Ладно, мне надоело, – вздохнул Тим. – Ты извини, что я повторюсь… Ну, короче, прощай, мужик. Ты труп.

Он отключил внеречевую связь, мысленно перекрестился и с размаху влепил в синий луч всю свою злобу, подлость, бесстыдство, верность, нежность, любовь, честь и совесть. Все, что мог.

И наваждение прошло.

По законам физики, это должно было произойти мгновенно, но сознание Тима услужливо расщепило процесс на фазы. Сначала выключился электромагнит. Потом синий луч распался на великое множество шариков. Потом шарики слились в некую веретенообразную форму. Несколько мгновений она висела на месте, хищно поводя носом. «Принюхалась» и с пушечной скоростью рванула с места. И исчезла в северо-западном направлении.

Тим облегченно вздохнул, и тут на него со всех сторон навалился вселенский, космический холод. Несуществующий желудок подкатил к горлу, как при прыжке с большой высоты. Тим хотел закричать, но не смог. Он падал. Туда, в себя, к себе.

Глухо ухнуло пространство, и Тим сорвался вниз. Ба-бах!!! Это он врезался в свое многострадальное тело. Размазался в лепешку.

И отключился.

И не увидел, как где-то далеко, на другом конце Москвы, розовой дымящейся лужей стекает на пол оператор.

* * *

Тим очнулся, потому что нечем стало дышать. Чья-то мокрая вонючая рука залезла ему в глотку и перекрыла кислород. Тим начал плеваться и обнаружил, что стоит на четвереньках, глаза его широко раскрыты, за окном тьма-тьмущая, а в комнате совершенно нестерпимая вонь.

Несколько секунд он как-то держался на трясущихся конечностях, а потом закрыл глаза и упал обратно, прямо во рвоту, мочу и дерьмо. И снова забылся, но на этот раз уже сном.