Высоко в небе звенел жаворонок.

Билл сидел в тенечке и мрачно смотрел на дорогу. Он догадывался, где может прятаться Мю, но не спешил искать ее. Он не знал, что сказать своей дочери. В основном потому, что так и не услышал самых главных слов от Морин.

Билл сердито покачал головой, отвечая на собственный невысказанный вопрос. Да, их ночь – это самое чудесное, что происходило с Биллом Смитом за последние десять лет, но что она значила для Морин? Вновь вернулись сомнения и неуверенность – что может предложить городской девушке простой ковбой? Рай на ранчо? Взрослую дочь с далеко не ангельским характером?

Просто сказать ей, что он чувствует? Это совсем не просто, Мэри Лу. Потому что именно это и может ее напугать. Кто их разберет, женщин, да еще городских. Может быть, именно признание в любви способно ее отпугнуть.

Да, она спрашивала о том, какие у них отношения. А какие тут могут быть отношения, если он влюблен в Морин Килкенни, влюблен по уши! Но если она не испытывает к нему ответных чувств, то лучше уж все закончить одним махом. Не терзать себя, не создавать неудобства для Морин, не разочаровывать Мю, потому что девчонка, может, и рассердилась на утреннюю сцену, но к Морин-то привязалась за этот месяц по-настоящему.

Билл страдальчески сморщился. Эдак вся работа на ранчо встанет! А ведь коровы не станут ждать, когда там их хозяин разберется в своих чувствах. Коровам доиться надо.

Одним словом, Билл поднялся и пошел к своим животным. Задал корма птице, почистил хлев Принцессы, подоил пегих коров, собрал в большую корзину свежие яйца, оставив с десяток под наседкой, и направился к дому.

Войдя в комнату, он едва не уронил корзину с яйцами, потому что совершенно не ожидал увидеть Морин и Мю сидящими за столом и оживленно болтающими о какой-то ерунде. При виде Билла они обе замолчали, а потом Мю изрекла:

– Вот и папка пришел. Садись, папка, завтракать.

– Ты где была-то?

– На Холме.

– А. Понятно. Давно вернулась?

– Морин за мной пришла, мы поговорили и пришли домой.

– Угу.

– Билл?

– Да, Морин?

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Не знаю.

– А спросить меня?

– Ну... Зависит от того, что ты хочешь услышать.

Мю отправила в рот здоровенный кусок сандвича и фыркнула.

– Скажи ей, папка, что влюбился и хочешь, чтобы она осталась с нами. Она без этого нипочем не останется.

– Это правда?

– Мне казалось, я уже об этом тебе говорила...

– Кхм... Мю, а ты, я так понимаю, уже приняла решение?

– А чего его принимать? Ты влюбился в нее, она влюбилась в тебя, вы спали в одной кровати, мама не против, я тем более. По-моему, осталось только одно.

– Что же?

– Чтобы вы поцеловались!

Билл перевел взгляд на немного смутившуюся и очень хорошенькую Морин. Она ответила ему сияющим взглядом сине-зеленых глаз. И тогда Билл встал, подошел к своей женщине и крепко поцеловал ее в губы. А его десятилетняя дочь вытерла руки о полотенце и наградила их обоих бурными аплодисментами.

Морин лежала в постели и следила за солнечным лучом, медленно продвигавшимся по потолку из одного угла комнаты в другой. Молодая женщина улыбалась, но эту улыбку вызвал отнюдь не солнечный луч.

Морин нежилась в постели, еще хранившей тепло тела Билла. Сам Билл, по обыкновению, уже отправился работать, встав сегодня даже раньше, чем обычно. Сегодня им всем троим предстояло отправиться на свадьбу Миллисент Риджбек и Фрэнка Марло, в городок Каса дель Соль, так что ранчо на целый день оставалось без присмотра.

Пролетевшие три дня и три ночи были самыми счастливыми в жизни Морин Килкенни. Утро начиналось с улыбки, хотя спать за эти трое суток и Морин, и Биллу выпало всего несколько часов. Они просто не могли тратить время на сон.

Мю, благословившая их отношения, была уже достаточно взрослой, и теперь им не грозили ее неожиданные визиты по утрам. Вчера она очень тронула Морин, так как стучала и спрашивала разрешения войти минут пять, хотя и Билла уже в комнате не было, и Морин успела натянуть ночную рубашку. Войдя, Мю влезла на постель и пытливо уставилась на Морин, отчего та немного смутилась, но взгляд выдержала.

– Ты не обижайся, Морин. Мне просто надо привыкнуть. Вот я и привыкаю.

– Что ты, я рада тебя видеть. Чем займемся сегодня?

– Мне надо помочь папке. Если хочешь, поедем на пастбище вместе. Я тебе покажу, как мы с Волком собираем лошадей в кораль. Завтра нас не будет, так что надежнее им остаться в загоне.

И, разумеется, Морин поехала и была потрясена тем, как ловко десятилетняя девочка управляется с огромным, на взгляд Морин, табуном больших и строптивых животных. А потом они вернулись на ранчо, и Морин впервые в жизни доила корову, а Мю умирала со смеху, но в конце все стало получаться, и Морин удостоилась похвалы. Были и птичник, и свинарник, и уборка дома, и еще тысяча разных дел, после чего ночью Морин едва доползла до постели и готовилась рухнуть и заснуть, но тут вернулся Билл, и сон улетучился сам собой.

Морин потянулась, проведя под одеялом ладонями по своему животу и груди. Странно, но тело совсем не болело, хотя она за всю жизнь, наверное, не испытала столько физических нагрузок.

Она опять улыбнулась, вспомнив, как поздней ночью, уже после полуночи, Билл тихонечко вывел ее из дома, уволок на задний двор, и они опять, как в самый первый раз, занимались любовью прямо в густой траве, нещадно помяв при этом мальвы, а потом вместе принимали прохладный душ из той самой бочки. При этом воспоминании Морин закусила губу, чувствуя нарастающее возбуждение.

Она никогда не думала, что однажды будет считать какого-то мужчину – прекрасным. Билл был прекрасен. Она не могла отвести глаз от его сильного смуглого тела, ей все время нужно было его трогать, ласкать, гладить, обнимать, с изумлением и восторгом познавая мужское тело – и с таким же восторгом позволяя и мужчине в ответ исследовать ее саму, пробовать на вкус, целовать, просто прикасаться...

Их три ночи были чем-то вроде знакомства. Они неустанно ласкали друг друга, боясь упустить хоть что-то, с восторгом открывая для себя все новые и новые вещи...

Теперь Морин Килкенни совершенно точно знала, что у ее любимого ковбоя самые нежные руки на свете. И что никогда в жизни она не пожелает прикосновения иных рук. Для нее просто не существовало никого другого. Только Билл...

Морин закрыла глаза, услышав осторожные шаги в коридоре. Притворилась спящей, хотя улыбка неудержимо просилась на припухшие губы.

Почти беззвучно приоткрылась дверь. Еще мгновение – и Морин со смехом обвила руками крепкую шею, а Билл начал отчаянно целовать ее щеки, шею и грудь.