— Вы чего удумали, недотёпы? — громогласный рык Ратибора, прогремевший на всю деревню, заставил остановиться окружавших друзей местных обитателей. — С дубочка кочанами вниз все попадали разом⁈ Так-то мы к вам с миром, если что, жёлуди вы перезрелые!

— Ага, вон те ошмётки навозные тоже поначалу так заявили! С миром мы, с миром, а потом принялись нас вязать да по лачугам распихивать! — вышедший вперёд всё ещё довольно крепкого сложения мужчина лет пятидесяти — шестидесяти на вид, с длинной, взъерошенной копной начинающих седеть уже волос, но короткой тёмной бородкой, был настроен явно решительно. Грозно потрясая невесть откуда взявшейся в его руках окровавленной лопатой, он вдохновенно продолжил: — Но мы им сейчас показали, кто тутова хозяин, ась⁈ Эта победа в веках прославит наши имена! И вам, чужаки, сейчас объясним, что хаживать в гости без приглашения не след!..

— А с чего ты решил, лопатоносец, что мы без приглашения? — вкрадчиво поинтересовался Ратибор у озадаченно икнувшего на это говорливого глашатая.

— Да с того, что мы вас не звали! — выпалил сельчанин пылко, затем неуверенно добавил: — Вроде…

— Кому и что вы показали, отец⁈ — тем временем откуда-то сбоку выбежала красная от гнева Оливена. Встав напротив разгорячённой толпы, она, уверенно уперев руки в боки, обвела слегка притихший люд яростным взором, после чего возопила пуще прежнего: — Прежде чем пороть горячку, вы бы покумекали для начала, кто вас выпустил из хибар да почему столь мало лиходеев в деревне осталось! Как вы их одолеть-то смогли, а⁈ Да потому что волчар серохвостых менее трёх десятков стояло тут, не заметили⁈ Где остальные, ась⁈ Что же ты за старейшина такой, коль далее носа своего не видишь ничего!

— Да, Мизорад, чего-то тут не сходится! — зашикали позади крепыша с лопатой. — Маловато их как-то… Ладно, даны ушли, уведя часть наших! Но где остальные варги⁈

— Хы, не, ну надо же, — хмыкнул удивлённо Ратибор. — Оливка, оказывается, доча местного старосты! Вот засранка, и не сказала ведь…

— В моей хибаре с десяток покойников! — между тем раздался женский крик аккурат из дверного проёма той самой, второй избы, в которой порезвился могучий исполин. Вопила на всю округу дородная тётка лет сорока — сорока пяти, забавно при этом размахивая короткими пухлыми ручками и тяжко покрякивая. — Все волки! Изрублены на куски! Да ещё дерьмом своим пол мне залили, замарахи! Как я всё это оттирать буду⁈ А за дверь кто расчёт произведёт⁈ Какой медведь выломал её так, что аж петли с корнем выдрало⁈

— Не знаешь, Ратиборушка, — невинно поинтересовался подошедший Емельян, — что за косолапка тут буянил совсем недавно? Вы, случаем, не знакомы?

— Засохни, рохля плюгавая!..

— А чего ента от тебя чем-то непотребным попахивает, а? — Емельян брезгливо потянул носом воздух, после чего отодвинулся от рыжебородого берсерка, опасливо при этом на него косясь. Но сил умолкнуть он уже не имел. — Никак, ты умудрился вляпаться в то самое дерьмецо, про которое нам сия круглозадая бабуленция вещает?..

— Я сейчас сапоги вытру о твои платки слюнявые, а потом заставляю в них сморкаться по кругу, коли ты немедля не заткнёшься, шельмец конопатый!

— Не, ну Ратик, надо же под пятки-то смотреть хоть иногда… чтобы по фекалькам не хаживать… — Емельян мигом дал дёру, ибо молодой богатырь, насупившись, пошёл в его сторону явно с не самыми добрыми намерениями.

— По фиалкам, Ратиборчик, я хотел сказать, а не фекалькам… — забавно хрюкнув, бросил княжий племяш на всякий случай. — Ведь ты ими просто благоухаешь сейчас, как клумба цветочная!.. — убедившись, что «рыжий медведь» его не преследует, не удержался и выдал он напоследок.

— Похоже, кое-кто хочет, чтоб ему крапивой все бока отходили!.. — сплюнув, мрачно буркнул Ратибор, затем не удержался и улыбнулся себе в бороду: — Вот ведь мухоблуд говорливый, попадёт же вошь под язык, и не унять!..

— И в моей халупе около червончика ватажников серых вечным сном усопли! Причём явно не по доброй воле к Перуну в чертог отправились! — тем временем раздался женский крик от избушки, что посетил Мирослав.

— Да и у меня тулова ихние по домишке разбросаны! — громыхнуло от первой лачуги, где побывал рыжебородый витязь. — Кто-то их всех вырезал ночью аль утром! Но кто⁈

— Хороший вопрос… — Мизорад подковылял к стоящим рядом двум богатырям и, оценивающе их оглядев, решил, что Мирослав более подходит ему по комплекции, после чего снял с плеча лопату и, выставив её перед собой лезвием вперёд, неосмотрительно ткнул им в сторону русоволосого мечника. — Кто же это мог быть? Вы, случаем, не ведаете?

— Понятия не имеем, — со скоростью молнии просвистел в воздухе одноручный палаш, разваливая пополам черенок лопаты. После клинок Мирослава так же быстро вернулся в заплечные ножны, откуда вылетел за долю секунды до этого. — Но тебе следует знать, старче, что этот «кто-то» очень не любит, когда в него тычут хреновинами всякими.

— Как же туго до вас доходит, о боги! Эти двое воинов и вырезали собак этих блохастых, пока вы там дрыхли все! — снова горячо взвилась Оливена, вклинившись в разговор. — И между прочим, спасли твою дочь от пятерых северян, что повстречались на моём пути недалече, у опушки Совиной, когда я с ягодами возвращалась! Ты бы меня больше не увидел, отец, ты понимаешь, коли бы не они⁈ Как тебе не стыдно так встречать моих спасителей⁈ Нет, наших спасителей! Как всем вам не стыдно⁈ — юная красавица была прекрасна в своём праведном негодовании. — Вместо того, чтоб щедро, от души отблагодарить этих могучих ратников, не побоявшихся всего втроём прийти нам на помощь, за стол усадить, медовухи с квасом налить, вы на них лишь коситесь зло да лопаты в лицо суёте! Что с вами⁈ Опомнитесь, люди! Это наши друзья!..

— Третий, я так понимаю, конопушкин? Не знаешь, Ратик, — крякнул ехидно Мирослав, — давно ли у нас Емеля могучим ратником стал?

— Тоже заинтересовал этот вопрос, дружище! Видимо, так языком молоть силушка да удаль нужны немалые!..

— Что на тебе надето? Что за тряпьё такое необычное? Ты в порядке, доча⁈ — между тем Мизорад обеспокоенно подлетел к Оливене, мельком осмотрел и хотел было прижать её